Время своих войн-1
Шрифт:
У его напарника талант к тому, чтобы на эти вопросы следовали быстрые и полные ответы...
Лучше всего умеют слушать люди, с которыми не стоит болтать.
– "Говорить мы учимся у людей, молчать у богов", - повторяет Сергей-Извилина малоизвестное от Плутарха.
– Тогда Федя много ближе к божьему промыслу, - отмечает Седой.
– Может и так, - бормочет Извилина, морща кожу у глаз под собственные мысли.
Вспоминают про сегодняшних заезжих неудачников.
– Два-три дня лечиться будут, свирепеть, а потом хату сожгут или баню.
– Завтра в город!
–
– А вот послезавтра, в пятницу, будет в самый раз.
– А что базарные дни теперь по пятницам?
– Пятница и воскресенье, в субботу большой торговле велено отдыхать. Только киоски работают. Хазария у нас теперь - иудея. Уже и субботние дни соблюдаем. Так что, обиженных там не найдем - они люди базарные. И чего полезли?
– вздыхает он.
– Это они из-за своих матрен на принцип, - заявляет Лешка-Замполит.
– Выпендриться захотелось, какие они крутые.
– Баня у меня хорошая, - убежденно говорит Седой.
Все соглашаются, хвалят баню.
– Баня хорошая - просторно. Поблядовать есть где, выпить, закусить, заодно и помыться. У тебя там что наверху? Над пределом? Не лежанка ли?
– Она самая.
– Вот-вот, и об этом тоже. Слишком уютно.
– Все беды из-за баб!
– упрямо говорит Сашка-Снайпер.
– И войны тоже!
– соглашается Миша-Беспредел.
– Я читал у Гомера.
– Это ты про Елену Троянскую, что ли?
– удивляется Замполит - Вот еще! Была бы им охота воевать! Ты мне скажи, а состоялась бы та война, если бы та Елена не смылась со всей государственной казной? Тут же конкретное финансовое кидалово. Извилину спроси - он тебе подтвердит. Судя по всему, стерва была редкостная - взяла, да и сама себе алименты начислила! Другой мужик, может, так бы и отдал, и даже доплатил втихаря, чтобы свалила, но когда такое публичное - словно нарочно сработанное, когда так нагло у тебя же на оплату твоих же рогов все - слышь?
– все, что непосильным царским трудом нажито - енто ты по-ни-ма-ешь..! Не за бабу там воевали, а за деньги, репутацию и штрафные проценты, которые к ним наросли. Престижность подсушивали подмоченную - или что там у него?
– таки царь, как-никак. А иначе никак - соседние цари не поймут - враз раскоронуют. Пон-н-ньмашь?..
Леха слово "понимаешь" всяк раз умудряется излагать цветасто, по-всякому утрируя, обыгрывая географию голоса, утончая оттенками акцентов "народов СССР", коих множество - согласно энциклопедии на одном Кавказе за сотню.
– Но, ведь, простил же потом? Опять в дом взял!
– А родня жонкина?
– изумляется Леха.
– Посуди сам; вот, допустим, работаешь ты, Михайлыч, царем - не скромничай, на царя ты вполне тянешь - вон какой представительный!
– но там ведь не только сладко спать и вкусно кушать, есть иные заботы. Клановые дела, союзнички, вредители... Бр-р! Нет работы вреднее царской!
– Как у бабы? Семьдесят две увертки на день положено иметь?
– соображает Михаил.
– А если баба во власти?
– пугает Леха.
– Заканчивайте про ужасы эти! Еще и к ночи!
– Вот-вот...
– говорит Седой.
– Марина Батьковна - какая была королевна!
– тоже единственная, кто нас едва не перессорила.
– Агент влияния!
– Кто?
–
– Это точно - потенциальная. Помню, я, как на нее гляну, враз свою потенцию ощущаю - влияет однозначно. Может, это по молодости так? У тебя-то как сейчас, Енисеич?
– Ничего-ничего, - злорадно говорит Седой.
– С утра рабочий цикл начнется - на все, что движется, вставать не будет!
– Ох и злюка ты, Седой!
– Я не злой, я заботливый.
– Молчал бы! Раскрутил Петьку на негритосок! Мы в разведвыход, ты с ними на печь?
– А-то-ж! Тут как скрипка - чем старше, тем лучше мелодии выводит!
– едва ли хвалится Седой почесывая бороду.
– К хозяйству приставлю. Не тот у меня возраст, чтобы по девкам в любую погоду. Уже хочется, чтобы они ко мне с закуской и выпивкой. Если справные, если Пелагея мумб нашему житию выучит - будут такие подвижки, возможно, и в самом деле того... Оженюсь!
– убеждает других, но больше себя Седой, которого тоже чуточку развезло (глаза стали сальные - заблестели).
– Уютней женатому-то! Языку - так думаю - тоже надо бы обучить...
– Читать - писать?
– Вот это бабам лишнее, - категорично отрезает Седой.
– А письмецо на родину?
– Это еще зачем?
– Чтобы другие приезжали!
– Ага - ждите!
– укоризненно говорит Седой.
– Тут без предварительного осмотра никак нельзя. Казаку верю - страшил не привезет. Видел бы ты, какие там встречаются!
– А то я не видел!
– Эй, хорош про ведьм! Давайте о горынычах! Так сотряпаем письмецо, про которое раньше говорили? "Иду на Вы!" Или - "иду на вас", "по вас"..?
– "Иду до вас, а там посмотрим!"
– Кому бумагу?
– Мише! У него подчерк хороший! Рузухабистый.
– Тогда не мешайте. Я пишу умнее, чем разговариваю, а разговариваю умнее, чем думаю, по причине, что в тот момент не думаю вовсе. Не успеваю!
– объясняет Миша, окончательно все запутывая.
– Извилина! Как такие письма пишутся?
– Что прямо сейчас?
– Сейчас!
– требует Казак, зная, что на отложенное дело снег падает.
– Мы государство такое-то, божьей помощью и собственным почином, объявляем вам войну по причинам, перечислять которые считаем ненужным, поелику вы их сами знаете... Примерно так.
– В задницу такие прогибоны!
– говорит Петька-Казак.
– Нечто казаки писем турецким султанам не писали? Диктуй из классики!
– Там не совсем то, - сомневается Извилина.
– И не дипломатично.
– То - не то... разберемся!
Сергей морщит лоб.
– В шестнадцатом веке султан Мохаммед Четвертый, раздраженный набегами на свои вотчины, обратился к запорожским казакам следующим посланием: "Я, султан и владыка Блистательной Порты, брат Солнца и Луны, наместник Аллаха на Земле, властелин царств - Македонского, Вавилонского, Иерусалимского, Большого и Малого Египта, царь над царями, властелин над властелинами, несравненный рыцарь, никем непобедимый воин, владетель древа жизни, неотступный хранитель гроба Иисуса Христа, попечитель самого Бога, надежда и утешитель мусульман, устрашитель и великий защитник христиан, повелеваю вам, запорожские казаки, сдаться мне добровольно и без всякого сопротивления и меня вашими нападениями не заставлять беспокоиться..." Число, подпись...