Время вспомнить
Шрифт:
– Чудовища, - произнесла Мейри вслух.
– Повсюду чудовища. Все ходите, мертвые. И не боитесь же, а?
Пленс лепился к потолку, но не уходил. Сагиня знала, как выглядит в его глазах - живым источником 'пищи', защищенным ослабевшим светом Дома. Очень ослабевшим, иначе он бы не сунулся. Хотел добраться до потоков, усесться на каком-нибудь из них, наесться той энергии, которая происходит от ее, Мейри, уныния, тревоги и неуверенности, потом укорениться и влезть в сознание, начать диктовать собственные мысли и жрать, жрать то, что производит послушный теперь, обесчещенный ум. Сагиня передернулась. Как люди терпят внутри себя чужую суть, почему не могут отделить себя самих от Тьмы. Неужели забыли о собственном величии? Сами отвергают заповеди богов, а потом жалуются на болезни, разъедающие тела.
– Эй, ты. Можешь говорить?
Сагиня заставила себя съесть то, что принесла подавальщица: кусочек тушеного кролика, свежие овощи и лепешки с соленым творогом.
– Ты знаешь, что мир иллюзорен? Что боги хотят, чтобы и мы веселились так же, как они, когда глядят на весь этот земной балаган? Но нам что-то не весело. Переживаем сильно, да. Хорошо бы вот так, - сагиня щелкнула пальцами, - раз - и нет чувств человеческих, один театр. Что скажешь?
В углу под потолком, где сидел пленс, щелкнула древесина, которой были обиты стены комнаты.
– Хороший пленс, со всем соглашаешься...Я вчера навещала господина Басила, - негромко продолжила сагиня, собирая на поднос пустые миски и тарелки и прислушиваясь к бурчанию недовольного живота, который сначала морили голодом, а потом слишком обильно наполнили.
– Борай забрал у ораты Мелы записку, но так и не пришел на улицу Осенних Снопов. Он мне снился, в скверном каком-то, долгом сне: мы бежали куда-то, а ноги вязли, вязли...Тай уехала, хоть за нее я спокойна - Доф не оставит ее без помощи... Я не поеду в Кувшинки, нет, не поеду. Буду сидеть здесь, пока не кончатся деньги. А потом? Потом...что-нибудь придумаю. А ты? Тоже хочешь продать меня в обмен на живое тело? Хотя, куда тебе. Жрешь да тупеешь. Вот и хорошо, что ты такой тупой, тебе, я надеюсь, не хватит смекалки выдать меня, а то учитель всегда говорит: 'что знает один пленс - знают все твари Междумирья'. И чего я с тобой разговариваю? Не люблю я вас, паразитов. Брысь!
Пленс метнулся в угол и просочился сквозь стену, видно, пошел искать себе другою пищу. Мейри открыла дверь и поставила поднос с грязной посудой у порога комнаты. Нужно было сходить перед сном на двор и в банную, пока любители ночных гуляний не заполонили весь постоялый двор. У лестницы Мейри встретилась полураздетая девка - одна из развеселой компании шлюх, шныряющих по верхнему этажу из комнаты в комнату в одних панталонах и цеховых передничках с изображением цветка настурции. Девица стояла, запрокинув голову, поджав голую ногу и елозя ступней по стене, то ли ждала клиента, то ли отдыхала от телесных ласк, весьма обильных, судя по ее потрепанному виду. Она уставилась на сагиню красными воспаленными глазами и облизала потрескавшиеся губы, приоткрыв рот, словно собираясь что-то сказать. Мейри сейчас было не до общения, и она быстро прошла мимо, опустив взгляд. Шлюха промолчала, лишь хмыкнула. Девица была давно и неизлечимо одержима, возможно, еще с детства - аура ее пылала багровым и грязно-фиолетовым пониже пояса. Она смотрела сагине вслед и даже свесилась с перил. На обратном пути Мейри ее уже не встретила. Зато в комнате опять висел давешний пленс - теперь в углу у входа.
– Только сунься, - предупредила его сагиня.
Мейри помолилась, прислушиваясь к стихиям. После молитвы исчезли страхи, пришел долгожданный покой. Игнорировать волю богов она больше не могла - ей велено было смириться и ждать, она смирилась и ждала. Пленса явно побеспокоила молитва сагини, и он запрыгал по углам с тем негромким щелканьем, которое люди, живущие в обитых досками комнатах, обычно принимают за потрескивание ссыхающегося дерева.
Мейри согрела на каминном подвесе воду в гнутом старом чайнике и заварила себе ромашковый чай. Последний кусочек Тайилиного пирога с пасленом она разделила на крошечные кусочки и медленно съела, стараясь растянуть удовольствие. Допив чай, Мейри сложила оставшееся золото в маленький мешочек, оставив себе пару серебрушек и медь. На осмотр комнаты ушло почти полчетверти. Пленс возбужденно запрыгал по углам, словно стараясь подсказать место понадежнее. Мейри пожала плечами и прошлась за ним, проверяя особо выделенные эфирной сущностью углы. И вправду, в одно месте небрежно прибитая планка под собой имела выемку величиной с пол-ладони. Сагиня выгребла из нее сор и паучьи коконы, сложила туда мешочек с монетами и приладила на место досточку. Судя по грязи в комнате, золоту ничего не угрожало - прислуга и до открытых мест тряпкой добиралась не часто, а стены так просто липли к рукам от каминной копоти и слежавшейся пыли.
– Ну что ж, - сказала сагиня, слезая с табурета, отходя на несколько шагов и придирчиво оглядывая издали место с тайником.
– Неплохо. Спасибо. Кому расскажешь - отыщу и упокою. Потом, когда все закончится.
А что закончится и как, Мейри не знала.
Под утро она подскочила на постели и прижала руку к груди - сердце, словно птица в клетке, билось изнутри о ребра, и длилось это вечность. Однажды в детстве она ступила на подгнившую доску на мосту, провалилась и с головой ухнула в ледяную воду. Ощущения были схожи. Страх накатил с новой силой. Сагиня даже немного обрадовалась, что пленс никуда не делся, а сидел в дымоходе. Хоть какая-то душа рядом, хоть и не совсем живая.
– Боги, скорее бы уже!
– просипела Мейри, когда приступ паники прошел.
– Уже сама пошла бы и сдалась, только бы знать, зачем я им... Ты читал когда-нибудь трактаты старой магии? А я вот поинтересовалась однажды. Дело было так: слишком любопытная ученица сага однажды подобрала в доме купца, дочь которого решила приворожить кавалера да чуть сама на Ту Сторону не попала, одну яркую книжечку, очень занимательную, - подобрала и припрятала. Саг позже девочку застукал за чтением этой самой книжечки, оказавшейся трактатом бесовской магии. Девочке попало, конечно, но саг сказал, что ничего так просто в жизни не происходит, собрал нас всех и рассказал нам о старой волшбе все, что знал. Так вот, мое тело и мой Дом тревожат бесовским обрядом. Ничего об этом не знаешь? Вижу, что знаешь, но молчишь, инакоживущий. Что знает Междумирье - знает каждый пленс, ответь! Понятно. Сами друг друга сожрать готовы, но если против человека нужно пойти, да еще и выгоду из этого извлечь, так тут вы все друг другу братья. У бесовиков от того, сколько им пленсов служит, зависит сколько татуировок на скулах. Они сами рушат свой Дом, становясь проводниками. Кто-то быстро изнашивается, кому-то пленсы дают силы и долголетие. Мы, саги, с паразитами воюем, а они их привечают. Захотят кого-то найти - найдут, лишь бы за что-нибудь зацепиться: вещь какая-нибудь, волос, кусочек ногтя, хорошо, если кровь.
Пленс молчал. От него веяло беспокойством.
– Тогда вся ваша братия объединяется и рыщет. Видел девку в коридоре? С другим кем-нибудь я бы еще поговорила, постаралась бы...хм-хм...переубедить, а с этой что возьмешь? Тварей вокруг нее - легион...Шел бы ты по своим делам, инакоживущий. Чего прилип? Ничего тебе от меня не перепадет.
Пленс завозился в дымоходе.
– Как хочешь...Хорошая то была книжечка. В те времена, когда она была написана, бесовики еще не осмеливались направлять свою магию против сагов...Если бы я знала, на что они меня ищут...Что-то сильное...Мне бы узнать, понять. Что это может быть? Вещь какая? Волос? Кровь?
Пленс защелкал чем-то в камине.
– Чего ты там возишься?
Щелк, щелк.
– Может, хочешь мне что-то сказать? А ну ка, еще раз? Волос?
Тишина.
– Моя вещь? Нет? Кровь?!
Пленс звонко щелкнул.
– Это кровь?! Ты мне пытаешься сказать, что меня ищут на крови?! Хороший пленс! Откуда у них моя кровь?
Пленс осмелился вылезти и подлететь совсем близко. Мейри, преодолевая брезгливость, потянулась к нему, стараясь почувствовать остатки его разума. Когда-то он был человеком, но время и эфирное существование превратили его в осколок сознания - источник еле слышимых эмоций. Этими эмоциями пленс теперь пытался поделиться: сагиня чувствовала неуверенность, сочувствие, тревогу. Тварь, которая несколькими четвертями ранее попробовала подкормиться за ее счет, теперь пыталась помочь.
– Кровь? Ты уверен?
Радость от того, что его поняли.
– Меня ищут по крови?
'Да, да'.
– Это ты меня учуял и выдал?
'Нет, нет, нет!'
– Они уже близко?
Тревога, страх.
– Но как же, как?
– сагиня застонала, накрыв лицо руками.
– Приманка же должна была быть сильной: свежая кровь, запах крови, пленсы идут на запах свежей крови. Кто? Когда?