Время Вызова. Нужны князья, а не тати.
Шрифт:
Спустя неделю Никита встретил Ирину у входа в административный корпус, вид у него был мрачный. Она вылезла из машины и, вздохнув, спросила:
— Ну, какой еще сюрприз меня ожидает?
— Сейчас увидите, — сказал Никита.
Что за сюрприз, Ирина увидела, едва распахнув дверь в свою приемную. Шестеро мальчишек в возрасте где-то от двенадцати до четырнадцати лет сидели на стареньком кожаном диване, уныло опустив головы и положив на колени руки в наручниках. Рядом маячили два здоровых лба из охранной фирмы. Ирина остановилась и, окинув их взглядом, проследовала в кабинет.
— Что это за
— Дети, — хмыкнул Никита. — Да эти дети сегодня ночью вскрыли склад, взломав заднюю стенку, и умыкнули почти полтонны финской плиты.
— Дети? — недоуменно переспросила Ирина.
— Да нет, конечно, — вздохнул Никита, — но внутри склада работали именно дети. Причем в возрасте, исключающем уголовную ответственность. И им об этом рассказали. Так что когда охрана заметила неладное и задержала мальчишек, те ей так и заявили.
— Какие образованные дети, — покачала головой Ирина. — А зачем ко мне в приемную-то приволокли?
Никита насупился.
— Ну… оставлять это так нельзя. А что делать, я не представляю. Вот и подумал… — Он пожал плечами.
— Что я что-нибудь придумаю? — усмехнулась Ирина и, вздохнув, приказала: — Ладно, заводи. Только наручники с них снимите. И немедленно. У них же руки отсохнут!
— Не отсохнут, — пробурчал Никита, — наручники это так, вроде психологического давления. Они их не расстегивая стянуть могут.
Когда все шестеро выстроились у стены, Ирина окинула их оценивающим взглядом и, усмехнувшись, спросила:
— И что мне прикажете с вами делать?
Один, самый старший, стоявший вторым, с вызовом вскинул подбородок:
— А вы с нами ничего не можете делать. По закону уголовная ответственность наступает только с четырнадцати лет. А у нас таких нет.
— И что? — осведомилась Ирина. — Вас теперь никак и не наказать?
Парень злорадно усмехнулся.
Ирина покачала головой и, повернувшись к Никите, внезапно приказала:
— Никита Степанович, возьмите-ка его, отведите в гараж и высеките там. При всех.
Парень изумленно вытаращился на Ирину. Никита с угрожающим видом шагнул вперед. Парень испуганно покосился на него и, побледнев, прошептал:
— Вы… не имеет права.
— А воровать, значит, ты имеешь право? — жестко спросила Ирина.
Парень прикусил губу.
— Причем смотри, — продолжила между тем Ирина, — если мы начнем с тобой соревноваться в том, кто сколько всякого, на что он не имеет права, натворит, я окажусь в гораздо более выгодном положении. Потому что, скажем, я могу нанять десять адвокатов, которые докажут, что, во-первых, я имею на это право, во-вторых, ничего такого и не было и, в-третьих, ничего такого вообще и быть не могло. А что сможешь ты?
Ирина, конечно, блефовала, рассчитывая больше не на свой дар убеждения, а на бытующую среди большинства населения страны уверенность, что «богатеи» купили все и всех. А в их глазах она, несомненно, была самой настоящей «богатейкой». И плевать, что две трети денег, за которые она купила эту фабрику, были кредитом. Им-то такие деньги никогда не дали бы даже в кредит…
— Ну так как, будем меряться, кто на что имеет право?
В этот момент дверь кабинета распахнулась и тихонько вошел начальник охраны. Он подошел к Никите и что-то тихо зашептал ему на ухо. Никита выслушал его и молча кивнул, показав Ирине глазами, что у него хорошие новости. Похоже, украденную плиту нашли. Впрочем, этого и стоило ожидать. Где в маленьком городке можно спрятать полтонны плиты, причем когда часть исполнителей захвачена на месте преступления… и, скорее всего, за рулем машины, увезшей плиту, сидел отец одного из «героев», «очень хитро» придумавший, как обойти закон. Она вновь посмотрела на парня.
— Ну и?..
Тот молча мотнул головой. Ирина окинула всех мальчишек, переминающихся с ноги на ногу у стены кабинета, тяжелым взглядом и задумалась…
Эти две машины въехали во двор обычной московской хрущобы, каковыми в Текстильщиках была застроена вся округа. Машины остановились, из них выбрались трое. Бабушки у подъезда прекратили лузгать семечки и заинтересованно уставились на прибывших. Похоже, сегодня в перечне ежедневных тем, требующих непременного обсуждения, как то: цены, пенсии, разборки у Сунгиных из шестой квартиры, дебильная чеченская война и очередной выверт вечно пьяного Гаранта — могла появиться еще одна. Одного из троих бабушки знали. Это был местный участковый. Нонеча, конечно, участковые не те, что ранее, тогда это все были люди уважаемые, степенные — власть, одно слово. А нынешние все молоденькие, да и меняются почитай кажин год. Но, слава тебе господи, этого они знали. А вот еще двое появились в этом дворе впервые. Один был мужчина представительный, даже очень. До сих пор таких бабушки видели только в телевизоре, вокруг Гаранта. Вторая была женщина, причем явно из богатеек. Бабушки посмотрели на нее не шибко одобрительно, но с интересом. И чего это такая сюда приперлася?
Прибывшие огляделись, затем участковый указал на двадцать седьмой дом, и все трое двинулись к нему и исчезли в третьем подъезде…
На звонок никто не отвечал. Соседка, выглянувшая на шум, боязливо прянула было назад, но, завидев участкового, осталась на площадке.
— Да дома он, — объявила она, — вчерась поздно вернулся, уже пьяный. И ночью музыка играла. Опять небось пил. А он чего, натворил че?
Никита вновь надавил на звонок и долго не отпускал, но из квартиры не донеслось ни звука. Никита посмотрел на Ирину. Та молча кивнула. Он сделал шаг назад, покосился на участкового и… ударил плечом. Дверь распахнулась и треснулась о стену коридора.
Участковый охнул, но Никита уже вошел внутрь…
Квартира была загажена донельзя. Везде окурки, пустые бутылки и грязь. Тело, лежащее на диване, слабо напоминало чемпиона мира, призера олимпийских игр и прочая, прочая, прочая… Никита потряс тело за плечо, потом еще раз, посильнее, а затем просто взялся за углы матраса и скинул тело на пол.
— Э-э-э, б… — отозвался лохматый, небритый мужик, садясь и ошалело вылупляясь на них.
— Собирайся, поедешь с нами, — просто сказал Никита и, вытащив из угла ком одежды, швырнул ее хозяину…
Они уже выходили из подъезда, когда угрюмо молчавший мужик внезапно спросил:
— А за что меня? Что я натворил-то?
Судя по интонации, он не пытался оправдаться, а действительно искренне пытался припомнить, что же такого он отмочил вчера вечером.
— А что, не помнишь? — усмехнулся Никита.
— Не-а, — тоскливо произнес мужик.
— За безвинно загубленную жизнь, — серьезно ответил Никита и, не обращая внимания на изумленный взгляд мужика, тихонько подтолкнул его к дверце джипа: — Садись.