Время жестких мер
Шрифт:
Она с трудом усмирила сердцебиение.
– Отлично, Григорий. Большое спасибо, именно этого я и хотела от вас добиться. И последний вопрос: вы же не рассказывали ничего полиции?
Он сделал изумленные глаза.
– А на хрена? Они ничего такого и не спрашивали…
Неизвестно, соврал ли Гришке убиенный Савельев, но женщиной овладело странное состояние. Вышла из подъезда, села – ноги стали ватными. Голова закружилась. Название улицы ни о чем не говорило, но затрясло нешуточно. Было в этом что-то мистическое. Успокоившись, она побежала ловить такси.
Захолустье было страшное. Только один водитель из
Удивительно – в этом краю пропойц и неудачников никто не позарился на ее целомудрие. Она была испугана и расстроена. Произошла ошибка, мало ли что сказал Савельев Криницыну. Убогие трущобы, возведенные при царе Горохе (впору применять радиоуглеродный метод), чахлые тополя, дорога из оврагов и холмов. Она брела по обочине, робея и недоумевая. Два чувства бились смертным боем – хотелось бежать обратно, добраться до цивилизованных мест, поймать машину. Второе настаивало: нельзя отвергать единственную версию, не все так просто и однозначно. Нужно потерпеть, в случае опасности постоять за себя, да и убежать здесь есть куда. Дойти до конца улицы, потом обратно, и если уж совсем ничего не произойдет, тогда пойти на поводу у первого чувства…
– Эй, але… – она не отреагировала на это странное обращение, шла себе по обочине.
– Але, говорю… – голос был хриплый, но женский. Она остановилась, приготовившись спасаться бегством. За ней брела опустившаяся девица под приличным градусом. В заштопанной куртке, опухшая, грязные волосы собраны в пучок на затылке. Лицо измазано дешевой косметикой – даже в тех местах, где косметики быть не должно, а особенно густо – поверх синяка. Баба-яга в молодые годы…
– Вы мне? – пробормотала она.
– Тебе, тебе, – подтвердила особа, подходя ближе. От дамы исходил удушливый амбре, стоять рядом с ней было невозможно, она попятилась.
– Да подожди ты… – та схватила ее за рукав.
– Вы, наверное, ошиблись, я не местная…
– Ха-ха, учудила, не местная она, – пьянчужка залилась припадочным смехом. – Ты что, подруга, окончательно сбрендила? Нет, мы, конечно, догадывались всем двором, что у тебя тараканы в голове, но чтобы такие… Не местная она, как же…
Холодная змейка потекла по позвоночнику.
– У тебя есть деньги, соседка? – сменила тему алкоголичка.
– А сколько вам надо? – она не узнавала собственного голоса.
– А сколько не жалко. – Дама заржала, как лошадь. – Понимаешь, на мели я, так, может, это, чисто по-соседски…
Она извлекла из кармана мятые купюры, сунула в немытую длань. Кто бы объяснил, что она делает…
– Круто, подруга… – Та даже немного смутилась. – Это, конечно, лишнее, но ладно. Разбогатею – отдам. А ты хорошая девка, что ж ты сразу не сказала… Да, – вспомнила собеседница, – тут на днях мужик тебя искал, мы как раз с ребятами выпивали, а он подошел. Очень был расстроен, ну, такого несчастного из себя изображал… Нормальный мужик, – уверенно заявила баба. – Ты держись за него. Наташка, – она сунула грязную длань.
– Оля, – сказала она первое, что пришло в голову.
– Пусть так. – Та снисходительно махнула рукой. – Нам, татарам, все равно. А тот мужик на «бумере», что все время к тебе приезжает – ты бы с ним не связывалась, сука он…
– Подождите, Наталья, – она тихо облезала. Или не того она хотела? – В каком доме я живу?
– Совсем
– Отсутствовала, – вздохнула она, – по уважительной причине.
Ураган подхватил, понес во вчерашний день. Она шла к дому, шлепая по лужам. Куда пропала эта странная тетка? В магазин помчалась? Она стояла у покосившейся подъездной двери, разглядывала ее с трепетным ужасом. Не могла она здесь жить, не могла… Подавила волнение, понесла свой крест. Обшарпанный коридор, почтовые ящики с оторванными дверцами. Лестница из ветхих досок, второй обшарпанный коридор. Память всячески открещивалась. Никаких намеков, ни единого проблеска. Стояла перед дверью с кривой табличкой «18», задыхалась от волнения. Взламывать? Нет, не стоит – она толкнула дверь, та открылась. Подавила желание спросить, нет ли кого дома, вошла. Замок на двери был сломан. Закрыла дверь. И вдруг нахлынула волна из темных глубин, чуть не сбила с ног, прижала к стене, где был электрический счетчик с керамическими изоляторами…
Она ошалевала от новых эмоций. В разбитой квартире все было знакомо, но она готова держать пари, что никогда здесь не была! Что творилось с головой? Она застыла на пороге между комнатой и прихожей, с ужасом смотрела на облезлые стены, потолок с остатками штукатурки, окна, заклеенные изолентой. Отличная новость – вы сошли с ума, леди. Может, выпить какую-нибудь таблетку?
Откуда она знает? – слева кухня, и если хорошенько в ней покопаться, можно найти какую-нибудь таблетку. Справа – большая комната, условно гостиная, хотя на деле это конюшня. В глубине конюшни имеется дверь за серой шторкой, за дверью – комнатка с окном. В ней кровать, на которой она спала…
Вихри носились в голове. Она блуждала по замкнутому пространству, тоскливо обозревая предметы интерьера. Время неслось, она потерялась в этом бермудском треугольнике, не могла выбраться из сужающихся стен. Ясность сознания не наступала, зря она на это рассчитывала. Хорошо, пусть будет так. Время, если смилостивится, все расставит по местам. Какие перспективы? Она встала у окна, уперлась в подоконник, стала думать. Перспектив, как всегда, нет. По утверждению алкоголички, она здесь жила. Одна. Отсюда ее и свистнули. При сем присутствовал некий мужчина, которому досталось от господ Савельева и Лохача. Полиция в это место, понятно, не сунулась. Чего бояться? Таинственного господина, по милости коего она болталась в этом доме, и который нанял свободных от морали ребят, чтобы ее отсюда изъять? Хорошо, она будет его бояться. А на что рассчитывать?
НИ НА ЧТО. Она получила свежую информацию и уперлась в новые ворота. Пойти в ЖЭУ, спросить, кто тут у вас, ребята, прописан? Обратиться в полицию, которая моментально вникнет в проблему, бросится навстречу и сделает все, чтобы помочь? Купить пистолет, сесть в засаду – пока не придет главный злодей? Денег нет на пистолет. Обокрасть еще одного дальнобойщика?
Скрипнула дверь в прихожей. Испарина хлынула. Может, ветер? Какой, простите, ветер?! Завертелась – бежать, неважно куда… Не успела. Человек вошел и застыл с открытым ртом. И она застыла. Они стояли, обливались потом, в ужасе смотрели друг на друга. А он-то чего испугался?..