Время жить. Пенталогия
Шрифт:
– Трудно было не догадаться, ваше высочество, - Реэрн чуть улыбнулся.
– Очевидно, о вашей завтрашней встрече с президентом Калансисом.
– Без чинов, суперофицер, - махнул рукой Кэноэ.
– Да, вы правы. Я очень внимательно читал все материалы и отчеты, особенно, ваши, но мне интересны ваши личные впечатления от встречи с лидером Чинерты. Вы ведь единственный, кто с ним общался.
Реэрн ненадолго задумался. На него смотрели сразу четыре юных лица: сам принц, его жена и двое молодых людей - парень и девушка в придворных мундирах и с электронными планшетами, очевидно, секретари.
– Признаюсь, поначалу я ожидал увидеть хитрого, изворотливого, сладкоречивого, завораживающего человека - каким еще может быть избираемый политик?
– наконец, начал Реэрн, собравшись с мыслями.
– Что-то вроде Дио из "Самой долгой зимы"?
– вспомнил Кэноэ популярный исторический кинофильм.
– Да. Кстати, как говорят, президент Горданы Кирстен именно такой. Однако Калансис совсем другой. Он умеет располагать к себе, но он не политик. Скорее, организатор, лидер. Очень умен. Может быть, даже слишком умный для руководителя.
– Это как?
– с интересом спросил Кэноэ.
– Мне кажется, большой начальник должен быть чуточку глуповатым, но решительным и здравомыслящим. Когда человек, занимающий высокий пост, много думает, он начинает сомневаться, взвешивать все "за" и "против", пытаться найти оптимальное решение, когда надо просто действовать.
– Вы считаете президента Калансиса нерешительным?
– внезапно включилась в разговор принцесса Кээрт.
– Нет, блистательная, - Реэрн покачал головой.
– Он очень решительный. Он готов принимать самые сложные и ответственные решения и выполнять их. Но на него давит ответственность за жизни его народа, миллионов людей.
– С ним трудно вести переговоры?
– задал новый вопрос Кэноэ.
– Очень трудно. Я иногда чувствовал себя как младший школьник в разговоре с профессором, - не стал скрывать Реэрн.
– Президент Калансис очень тщательно готовится к переговорам. Он использует домашние заготовки, делает неожиданные ходы. Может удивить собеседника, поставить его в тупик. Хорошо понимает силу символов и использует ее. Меня он, например, принял прямо на разрушенном заводе, который строили и модернизировали много лет, а разгромили в течение одного налета.
– Получается, он вел вашу встречу от начала и до конца, - заметила Кээрт.
– Да, верно!
– согласился Реэрн.
– Это так! Разговор шел по его сценарию. Он сразу же захватил инициативу... и порой немного подавляет. Хотя с ним приятно общаться. Он производит впечатление по-настоящему хорошего, дружелюбного, но вместе с тем весьма жесткого человека.
– Можно ли его назвать прямым?
– нахмурившись, спросил Кэноэ.
– Безусловно. Но когда ведешь переговоры с помощью переводчика, по-другому, наверно, и нельзя. Автоматика плохо передает переносные смыслы, оттенки, нюансы. Президент Калансис очень точен в своих формулировках. Он обращает внимание не на слова, а на их смысл. Был один эпизод, который я не включил в отчет. У меня была информация о том, что филитам может быть предоставлен статус ассоциированных граждан Империи...
Кэноэ молча кивнул, показывая, что знает об этом.
– ...Калансис
– Я тоже не смогу, - буркнул Кэноэ.
Настроение у него совсем упало. На эту домашнюю заготовку он возлагал самые большие надежды.
– Что Калансис думает об объявлении Филлины колонией?
– спросил он.
– Мы практически не затрагивали эту тему, - Реэрн немного замялся.
– Но у меня возникло впечатление, что ему не нравится эта идея. Он несколько раз говорил, что хотел бы держаться от Империи подальше. Он весьма болезненно воспринимает зависимость Филлины и, конечно, хотел бы сохранить ее самостоятельность. Он хочет больше узнать о нас, но... теперь я не уверен в том, что им движет одна лишь любознательность.
– А как он вообще относится к нам?
– Не слишком доброжелательно. Империи он не верит и не доверяет. У филитов вообще нет особых причин любить нас, но очень много причин, чтобы нас ненавидеть. И они чувствуют, что сейчас сильнее. Если они захотят, то, наверно, смогут захватить все наши базы. Здесь я абсолютно согласен с генералом Пээлом.
– Да, неутешительную картину вы нам нарисовали, - вздохнул Кэноэ.
– Но это лучше, чем питать неоправданные надежды. Спасибо вам, суперофицер. Может, у кого-то есть еще вопросы?
– У меня, - быстро сказала Кээрт.
– Как вы думаете, чего он желает?
Реэрн снова задумался.
– Я считаю, правильный ответ звучит так: свободы, мира и благополучия для своего народа и всей Филлины - именно в этом порядке. Мне кажется, он хочет мира, но не собирается платить за него слишком дорого. И он готов сотрудничать, но не подчиняться.
– Что же, и это - уже что-то, - Кэноэ поднялся с места.
– Давайте пока ненадолго прервем наше совещание. Мне надо подумать. Одному.
Что делать, если вдруг накатила депрессия, и не хочется видеть даже самых близких людей?! Дома Кэноэ пошел бы прогуляться в дворцовый парк. Здесь, на Филлине парка не было, но зато имелась небольшая живописная роща между поселком колонистов и стройплощадкой, где уже рыли котлованы под первые корпуса будущего центра слежения за космическим пространством. Однако небольшой холм, поросший негустым лесом, надежно заглушал работу механизмов, и Кэноэ слышал только щебетание птиц и жужжание насекомых.
Конечно, назвать его размышления уединенными можно было только очень условно. За ним незаметной, но очень материальной тенью следовал телохранитель, а где-то поблизости бдила охрана, однако Кэноэ не обращал на это внимания. Он вообще мало что замечал вокруг.
Все оказалось совсем не таким, как он представлял. Мысль о том, что филиты могут вообще не желать войти в состав Империи, была для него новой и сильно поразила его. Какой тогда смысл в присвоении Филлине статуса колонии, если население планеты не только этого не хочет, но и готово воевать за свою независимость? Но, с другой стороны, если он отменит церемонию, то подведет людей, которые рассчитывали на него, и поддержит врагов, которые хотели его остановить и даже убить...