Время
Шрифт:
– Вы мне кого-то напоминаете, – сказал он.
– Никак не могу поверить, что ты меня забыл, – возмущенно сказала Настя.
– Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты, – вдруг процитировал Эрик, – девушка, вы не поверите, но мне только что снился сон, в котором прекрасная блондинка упрекала меня в том же самом. Мне правда, очень жаль. Вы говорили о каком-то опросе.
– Да. Расскажи нам о счастье. Что это для тебя?
– Счастье? Я думаю, это плохая память. Вот, эта блондинка во сне говорила о том, что нас с ней связывают книги и фильмы. И сейчас, когда я пил кофе, я представил, как ужасно было бы смотреть хороший фильм,
Настя и Влад замерли, так увлекательно Эрик говорил. Вдруг Влад повернулся к Насте и сказал:
– Ты мое счастье. Все так. Рядом с тобой во мне такое тепло, которого я не чувствовал уже много лет.
Настя смутилась. Он прижал ее к себе и повторил:
– Мое счастье.
В дверь опять постучали. Эрик подошел к двери, открыл ее. На пороге стояли Куантро и Гром.
– Ребята, пора ехать, – сказал Куантро.
– Эрик меня не узнает, – грустно сказала Настя и добавила, – С ним явно что-то сделали.
Куантро молча подошел к Эрику поближе, протянул руку для рукопожатия. Эрик протянул руку в ответ и почувствовал укол в ладонь.
– Ты поедешь с нами, – сказал Куантро.
– Да, – послушно сказал Эрик. Потом взял куртку и проследовал за ними к машине.
Глава 8.
Робот с номером Е0805 въехал в просторный зал с белыми стенами. В центре зала в большом белом кожаном кресле сидел худой высокий мужчина с красивыми миндальными глазами и бородой в белой же рубашке и темных брюках.
– Привет, робот.
– Сегодня вы помните, что я робот? – спросил Е0805.
– Да. Но боюсь, что это просветление ненадолго. Мне становится легче, когда ты говоришь со мной. Роботов уже много лет используют, чтобы лечить рак, используя нанотехнологии. Роботы сидят с детьми, учат танцам и оказывают эскорт-услуги. А вот, ты лечишь меня от невроза. Это же прекрасно! Робот – психиатр…
–Я не психиатр. Вами занимается настоящий доктор. Моя задача общаться с вами, чтобы у вас не было депривации, а также служить для вас
– Да, она была особенной, понимаешь? У нас была телепатическая связь. Когда я медитировал. Я выходил из тела и приходил к ней в комнату. Она лежала на кровати. Я подходил к ней близко-близко, ложился рядом, обнимал и мы дышали. Я чувствовал ее за тысячи километров. А потом она исчезла навсегда. Я много читал о пост-стрессовых травматических расстройствах и эмоциональных зависимостях. Ты мне не скажешь ничего нового, робот. В тебя заложили информацию, и ты не можешь посмотреть за ее пределы.
– Расскажите мне еще о том, что вы чувствовали, когда она исчезла из вашей жизни? – сказал робот.
– Она не исчезла. Все сложнее. Я следил за ней в социальной сети. Заходил к ней на страницу, слушал музыку, которую она слушала, смотрел фильмы, которые смотрела она, читал книги, которые она читала. Так я был к ней ближе. Но однажды она закрыла все фотоальбомы, видеозаписи и аудиозаписи. Я больше не мог ее чувствовать и быть с ней рядом. Я медитировал, выходил из тела, приходил к ней в комнату, но уже не мог лечь рядом с ней, чтобы дышать в обнимку.
– В этом есть свои плюсы. Ее такое поведение помогло вам выбраться из параноидального сталкерства.
В комнату вошел мужчина в клетчатой рубашке, джинсах и не застегнутом белом халате.
– Е 0805, встань на паузу. Надо тебя перепрограммировать. Слишком много терминов, слишком мало эмпатии. Здравствуй, Дима.
– Добрый день, Тимур Арсеньевич. Мне сегодня лучше. Я уже смог понять, что робот не живой, но вот, жить в настоящем моменте пока не получается. Завтра еще этот ужасный праздник – 14 февраля. Ненавижу его.
– Дима, я рад, что тебе лучше. А насчет праздника, так он же не наш. Тебя же мало волнует День независимости США? Вот, на Руси был хороший праздник – ночь на Ивана Купала. Не у всех людей 14 февраля есть пара. И не все, у кого она есть, считают своим долгом вырезать из розового картона сердечки.
Задумавшись над словами врача, Дима замолчал.
– Ты рассказывал Е0805 о медитациях. Не мог бы ты и со мной этим поделиться. Мне кажется, это очень важно. Раньше ты избегал говорить об этом, – предложил психиатр.
– Медитировать я начал очень давно. Как-то зашел на тантрическую вечеринку и завис под хэнг-драмы надолго. Сначала я видел монгольскую степь. Я стремительно летел над ней к вершине горы, на которой сидел шаман и бил в бубен. Я сел рядом с ним. Потом я видел тигра. Он пожирал суть людей. Он и съел часть меня. Тогда я многое забыл. Стал другим. Я чувствовал, что един с этим миром. Психологи называют такое состояние диссоциативным расстройством личности, а буддисты – просветлением. После пробуждения я многое забыл. Но обрел я гораздо больше, чем потерял. Ушли страхи, сомнения, неуверенность. Вместо этого пришло понимание.
– Что ты понял, Дима?
– Все. Я тогда стал писать музыку, рисовать мультфильмы и слышать мысли других людей.
– Что ты имеешь ввиду?
– Например, я мог выходить из тела во время медитации и входить в тело другого человека. Так я знал, что он делает, с кем говорит, о чем мечтает. Или я мог также связаться с душой этого человека и вызвать ее на разговор. Например, спросить, почему она на меня обиделась.
– А ты когда-нибудь проверял реальность своих медитативных диалогов? Спрашивал потом людей, слышали ли они тебя, правда ли, обиделись на то, что тебе говорили их души?