Врезано в плоть
Шрифт:
Кэтрин последний раз взглянула на фотографию Бэки, провела кончиком указательного пальца по волосам дочери и почувствовала лишь холодное стекло. Потом вернула карточку на полку и вышла из комнаты, выключив свет. Она минула кухню, проигнорировав кофе, открыла дверь в подвал и спустилась по ступеням.
В первые дни после аварии Кэтрин жалела, что не поехала тогда вместе с Маршаллом и Бэкой. Что не погибла вместе с ними. Но это было до того утра, как к ней в кабинет зашел Конрад Диппель – не в качестве пациента, а – как он выразился – в качестве потенциального коллеги. Он сказал, что прочитал о ее «прискорбной потере» в «Листовке», и что у него есть то, что может стать решением ее «глубочайшего душевного страдания». Поначалу Кэтрин чуть было не вышибла его из кабинета, но было что-то такое в его голосе – непоколебимая уверенность, заставившая ее захотеть выслушать
Выходя из подвала, Кэтрин оставила флуоресцентные лампы включенными, так что пересечь лабораторию проблемы не составляло. Большая часть оборудования принадлежала Конраду и была перенесена с фабрики, но за предыдущие несколько месяцев Кэтрин тоже добавила кое-что. В центре подвала стоял операционный стол из нержавеющей стали, а на столике рядом покоилась россыпь хирургических инструментов. На другом столике располагались пузырьки, баночки и мензурки, наполненные разными химическими веществами, а также прочее нужное оборудование: пипетки, весы, микроскопы, предметные стекла. На полу под столом стояли пластиковые контейнеры, помеченные наклейками «НюФлеш Биотек». Кэтрин прошла мимо и направилась прямиком к большой горизонтальной морозильной камере в дальнем конце комнаты. Могучий гул машины наполнял помещение, и, приближаясь, Кэтрин стопами ощущала вибрацию. Она потянулась к металлической поверхности, и холод обжег ее пальцы еще до прикосновения.
– Я не успокоюсь, пока мы снова не будем вместе, – тихо и ласково проговорила она. – Обещаю.
Постояв немного, Кэтрин отошла и снова принялась за работу.
***
– Привет, Джо. Как дела?
Джо Райли сидел на обочине около минимаркета при заправке. Он уже съел энергетический батончик и теперь крутил в руках стакан коричневой водички, которую продавец нагло выдавал за кофе. Но бурда была теплая, и Джо это вполне устраивало. Он поднял глаза на приближающегося Билли Сатфина и слабо улыбнулся:
– Дела как сажа бела. А у тебя?
– Точно так же.
Билли, ворча, присел рядом с Джо, хрустнув коленями.
– Старею, – проговорил он.
– Мы все стареем.
Джо не думал, что Билли такой уж старый. Лет под пятьдесят пять, наверное. Сложно угадать возраст людей, живущих на улице. Такая жизнь накладывает свой отпечаток, и вполне возможно, что на самом деле Билли тридцать с чем-то, просто выглядит он на двадцатник старше. Не помогало и то, что в густой каштановой бороде пробивалась седина. Джо пробыл бездомным всего четыре месяца, но уже изменился так, что в зеркало смотреться не хотелось: лицо похудело, приобрело землистый оттенок, глаза налились кровью, а кожа под ними распухла и посинела. Он очень старался держать зубы в чистоте, но они все равно пожелтели, а нижний левый коренной постоянно ныл. Наверное, там образовалось дупло. Жаль, что не было денег на дантиста.
Джо не особенно хорошо знал Билли, но Бреннан не был большим городом, и его бездомное население обычно знало друг друга достаточно, чтобы поздороваться и потрындеть время от времени. Еще они приглядывали друг за другом, чтобы убедиться, что приятели в порядке и в добром здравии – как физически, так и психически. Они называли это «отметиться», и Джо понял, что именно это Билли сейчас и делает. Городские бездомные поддерживали между собой подобие связи: от одного к другому передавались советы: в какой церкви выдают поношенную одежду, какие здания пустуют и подходят для того, чтобы переночевать под крышей несколько раз, пока всех не разгонят копы. Жизненно важная информация для того, кто хочет выжить на улице.
– Решил попытать удачи на выезде с шоссе, – проговорил Билли. – Простоял полдня с табличкой «Работаю за еду», – он вздрогнул.
Бездомные в курсе, что одеваться нужно слоями, когда холодно. Под расстегнутой меховой курткой Билли носил рубашку и худи. Но даже со своим небогатым опытом Джо знал, что как тепло ни одевайся, прогнать холод окончательно не получится. Проклятье, да он сам одевался в несколько слоев, только что вместо меховой куртки на нем была отцовская армейская, но он все равно ощущал вечернюю прохладу. Именно потому он и взял кофе. Джо предложил Билли глотнуть, чтобы согреться, но Билли мотнул головой, отказываясь. Таким образом было слишком легко передать микробы, а бездомные всеми средствами стараются не заболеть. Джо об этом забыл и почувствовал себя глупо.
– Ну и как? – спросил он.
Билли пожал плечами:
– Сам знаешь как. Надо сбрить чертову бороду. Я из-за нее страшилищем выгляжу, понимаешь? Люди не хотят останавливаться и опускать стекла, чтобы поболтать с парнем, который выглядит, как какой-то дикарь-убийца из ужастиков. Ты это хорошо догадался чисто бриться. Так мужики выглядят безобиднее.
Может оно и так, но приближалась первая зима Джо на улице, и он рассудил, что пора начать отращивать бороду, если он хочет меньше мерзнуть. Джо прикончил кофе, поставил на землю пустой стаканчик и зажег сигарету. Одну он предложил Билли, и приятель на этот раз согласился. Так они сидели некоторое время, курили и глазели на проезжающие по улице машины. Некоторые водители сворачивали на заправку – покупали бензин или заглядывали в магазинчик. Джо заметил, что у Билли трясутся руки, и не похоже было, что дело в холоде. Или, по крайней мере, не только в холоде. Насколько Джо знал, Билли не употреблял ни алкоголь, ни наркотики, так что отходняк тут не при чем. Оставалось только надеяться, что Билли не заболевает.
– Как день прошел?
– Не особенно продуктивно.
– А где ты пробовал? Как говорится, все зависит от места, места, места.
Джо подумывал соврать, но смысла в этом не видел. Гордость – дурацкая, кстати, гордость – на улице ни к чему.
– Я и не пытался. Просто шатался по городу, то туда, то сюда. Думал.
Билли последний раз затянулся, бросил окурок на асфальт и придавил подошвой кроссовка. Потом повернулся к Джо:
– Я знаю, чувак, это тяжело. Я бездомный уже почти четыре года, и мне все еще нелегко просить у людей деньги. Но иногда приходится делать то, что не нравится, чтобы выжить, понимаешь? Не позволяй гордости вступиться. Это как у буддистов: нужно умереть для себя, чтобы достигнуть просветления.
Джо понятия не имел, о чем речь, но основную идею уловил.
– Иногда мне кажется, что только гордость у меня и осталась, – он раздавил окурок.
Джо работал на округ – у него была хорошая работа – водил снегоочиститель зимой и трудился на строительстве дорог летом. Ему нравилась работа на свежем воздухе (сидение в офисе было не для него) и ощущение, что его работа делает жизнь людей немного легче. А потом паршивая экономическая ситуация заставила округ урезать бюджет, и Джо сократили. Через неделю его жена подала на развод, забрала их маленькую дочь и уехала к маме в Эш-Крик. Он не мог позволить себе адвоката, так что в конце концов Шейла оформила опекунство только на себя, и ему пришлось выплачивать алименты и на жену, и на ребенка. Джо искал другую работу – искал каждый чертов день – но никто не нуждался в работнике. Постепенно деньги кончились, банк лишил его права пользования домом, он потерял машину, и в следующий момент понял, что оказался уличным жителем. Джо твердил себе, что это временно, только до тех пор, пока он не встанет на ноги. Случилось это четыре месяца назад, а он по-прежнему оставался здесь: жертва не выпивки, дури или психического заболевания, а элементарной паршивки-удачи. Джо приспособился так хорошо, как только смог, но чего он пока так и не смог принять, так это необходимости выпрашивать у незнакомцев деньги. Одно дело быть бездомным, другое – попрошайкой. В разговорах с Билли он никогда не употреблял это слово. Он пробыл на улице достаточно времени, чтобы прекратить судить других за то, как именно они выживают. Он понятия не имел, какую историю носил за плечами Билли и как он оказался здесь. На улице такую информацию держали при себе и доверяли только самым близким друзьям. Но какой бы ни была история Билли, Джо знал, что она у него есть. У всех она была.
– Знаешь что, – проговорил Билли, – я сегодня сумел добыть несколько долларов. Как насчет зайти в «Фоксхол» и взять пару кусков пирога? Я угощаю.
– Я ценю твои попытки помочь, но подбадривать меня не нужно. Тем более, если мне тяжело принимать подачки от незнакомцев, кто сказал, что мне будет легче принимать их от тебя?
Билли широко улыбнулся:
– Ну надо же когда-то начинать, правильно? Пошли, – он взял Джо за плечо и встал.
Джо позволил поднять себя на ноги:
– Ну… давненько я не ел хорошего пирога.