Всадник без бороды(Юмористическая повесть)
Шрифт:
— Желмая пасется здесь, — предупреждая вопрос Алдар-Косе, сказал Жанша. — Правда, у жатаков всего пять верблюдов, но лысину на лбу Желмаи мы замазали краской, и на него никто не обратит внимания.
— Тем более, что «настоящий», трехгорбый Желмая исчез! — впервые улыбнулся Алдакен.
— Не просто исчез, а сгорел! — Жанша улыбнулся так широко, что его белые зубы, казалось, осветили полумрак юрты.
На том месте, где он стоял, и возле оглушенных сторожей набросали верблюжьей шерсти и подожгли ее!
…Алдар-Косе начал быстро поправляться. На следующий день он уже пытался бродить по юрте. Упругий рыжий вихор
Днем, когда хозяин юрты принес свежий кумыс, в юрту забежал ягненок и начал жевать рваную полу алдакеновского чапана.
— Смотрите! — воскликнул Алдар-Косе. — Обычно гостя угощают барашком, а тут барашек ест гостя!
Однако ягненок не отставал. Он смотрел на лепешки, на кумыс и жалобно блеял.
Алдакен дал ему кусочек лепешки. Ягненок ее быстро сжевал и снова заблеял. Алдакен дал еще кусочек, который исчез так же быстро, как первый. Тогда Алдакен встал, посадил ягненка на свое место и сказал:
— Вот, сиди на моем месте, а я буду просить, чтобы ты дал мне хоть кусок лепешки! Иначе с тобой останешься голодным! Бе-е!
— Узнаю прежнего Алдар-Косе! — целый день повторял Илхас, и с его молодого лица не сходила радостная улыбка.
У хозяина юрты было трое детей. Они вели себя тихо, старались не мешать гостю, но Алдакену это не нравилось.
— Неужели я такой страшный? — спрашивал он малышей.
Потом, посадив ребят поближе к себе, начал рассказывать им сказки.
— Вы знаете, почему верблюд всегда оглядывается, когда пьет воду? Не знаете? Э-э, плохо, плохо… Давным-давно у верблюда был очень красивый хвост. Большой, длинный, так и горел на солнце! А у коня почти не было хвоста. Пришел конь к верблюду, говорит ему: «Мы с тобой сородичи, но ты на меня как-то странно всегда смотришь…» Верблюд ему отвечает: «Зачем так говоришь, нехорошо так говорить». — «Жаксы, ладно, — сказал конь. — Если ты меня уважаешь, то дай мне на праздник поносить твой хвост. А у тебя пока будет мой. После праздника, когда пойдешь на водопой, я принесу тебе хвост обратно…» Верблюд ведь очень добрый, если его не дразнить. Он отдал хвост сородичу. Прошел праздник, прошло лето, прошло еще лето, а конь хвоста не возвращает. Вот почему до сих пор верблюд каждый раз, когда пьет воду, непременно оглядывается: не несет ли конь ему хвост?..
Теперь ребят от Алдакена нельзя было отогнать — они требовали все новых сказок.
Дня через два, когда Алдакен стал уже бодро расхаживать по юрте, мальчики прибежали с новостью: в аул приехал Шик-Бермес и с ним трое жигитов!
Илхас и Жанша забеспокоились: как бы жадный бай не пронюхал про Алдакена!
Сам же Алдар-Косе, заслыша имя Шик-Бермеса, развеселился.
— Когда первый раз в жизни я приехал к нему в аул вместе с музыкантами, — вспомнил он, — то нас провели в байскую юрту. Стоит там угощение — саба, полная кумыса, и блюдо с сыром. Мы сидим, блюдо стоит, нас никто не угощает; Шик-Бермес на жизнь жалуется, по его словам выходит, что он от голода каждый день умирает три раза. А я улыбаюсь. Он про голод, а я улыбаюсь. Тогда он спрашивает:
«Чему ты улыбаешься?»
«Я улыбаюсь вон той сабе с кумысом и тому блюду с сыром. Почему они в нашем разговоре не участвуют?»
Пришлось Шик-Бермесу предложить угощение.
А на следующий день ко мне приходят его работники — сородичи от него сбегали, приходилось
«Ничего, — говорю, — не печальтесь, накормлю вас».
«Э-э, Алдакен, — отвечают они, — скорее из воды огонь добудешь, чем жадного бая сделаешь щедрым».
«Ничего, — говорю, — ветер не подует — тростник не шелохнется. Будет вам баран!»
И в тот же день — надо же такому несчастью случиться! — баран упал в сухой колодец, сломал себе ногу. Шик-Бермес бегает вокруг, то за голову, то за живот хватается, кричит:
«Ой, пропадет баран! Ой, за что меня аллах покарал! Ой, что теперь делать!»
«Делать нечего, — говорю я ему, — надо его быстрее прирезать, а то сдохнет — есть нельзя будет».
Прирезали барана.
«Что же теперь делать? — спрашивает бай. — Сразу столько мяса. Мне одному не съесть!»
Тут я ему посоветовал поймать двух перепелок сразу: и от славы скупца избавиться и мясу не дать пропасть. Он послушался. Позвал своих работников и сказал им:
«По степи ветер носит грязные слова, будто я скупее всех. Пусть аллах накажет тех, кто этому верит!
Вот, смотрите, какой я щедрый: варю для вас барана! Только с уговором: вам из казана — все жидкое, мне — все твердое. А?»
Работники вздохнули, согласились — хоть навара мясного поесть. Я сам с казаном возился, огонь такой развел — сразу все забурлило. А варил я мясо долго-долго. Бай волнуется, я его успокаиваю: сейчас, мол, все будет готово. Мясо так у меня разварилось, что от костей отвалилось. Тогда я начал всех угощать.
«Мне твердое, твердое! — твердит Шик-Бермес. — Как уговорились!»
Но твердого-то в казане — одни кости! Так работники все мясо съели, а Шик-Бермес кости глодал. Э-э, и как он меня ненавидеть стал с той поры! Увидит — дрожит весь. Вот-вот замертво упадет.
— Алдакен-ага, правда все то, что о вас говорят? — спрашивали у Алдара-Косе дети. — Сколько историй с вами происходило!
— Дорогие мои, — отвечал Алдакен, — для того чтобы совершить все, что обо мне говорят, и двух больших жизней не хватит. А у меня позади всего ничего — жизнь-то во-о-он какая маленькая! Ведь любой из вас может выдумать что-нибудь интересное и даже веселое, стоит только захотеть.
— Э-э, не так это просто, Алдакен, — говорили взрослые жатаки. — Кому аллах дал смекалку, а кому — нет… Вон жадный Шик-Бермес: его хоть плеткой бей — ничего он веселого не придумает!
…Но те, кто так говорил, ошиблись. Оказалось, что Шик-Бермес, если нужно, может такое придумать — только руками разведешь от удивления!
— Это самое смешное, что я слышал с прошлого лета! — сказал Алдакен, когда отдышался от смеха. — Ай да Шик-Бермес!
Вот как жадный бай развеселил жатаков.
Он приехал в аул, собрал всех мужчин и сказал:
— Вы знаете, что мой лучший друг Алдар-Косе сейчас томится в ожидании казни! Но я хочу его спасти и договорился об этом с Аблаем. Если мы соберем хороший выкуп, то моего дорогого друга Алдакена отпустят живым и невредимым! Вы не верьте тем, кто говорит, что мы с ним были враги! Не было и нет лучших друзей! Мне бы сидеть в юрте бая Аблая и есть пилав, пить кумыс. А я езжу по степи и собираю выкуп для Алдакена!
— Да, это наш лучший друг, — поддакнул толстый родственник. — Мы ничего не пожалели, чтоб спасти его!