Всё было совсем не так
Шрифт:
— Но, как же твоя мечта стать Хокаге? — возразил Саске, отводя глаза. Ну, ясно же, что он не в путешествие по всему свету собрался. Кого он обманывает?!
— Подождёт… Ты сам говорил, что чтобы стать Хокаге надо женатым быть, а до восемнадцати всё равно свадьбу не сыграть. Исполним твою мечту и вернёмся в Коноху. Вместе.
— Прости. Не получится. Если я исполню свою мечту, то стану таким сильным, что у тебя от зависти все волосы колечками скрутятся. Поэтому не расслабляйся, а то следующей Хокаге станет Сакура, —
Он вернулся только к ужину, Итачи тоже куда–то ушёл и я попытался снова его отговорить от «ухода из Конохи».
— Сакура? — обдумывая его слова, повторил я.
Саске обрадовался поводу отвести разговор от его ухода и начал перечислять все достоинства нашей сокомандницы для титула Хокаге. Я почти не слушал. Вспомнился тот разговор, когда мы были ещё детьми, и вопрос были ли? То желание Саске обрести божественную силу риннегана и стать «очень крутым». И вот у нас обоих в глазах риннеган и мы очень сильны. Самые сильные шиноби в мире, почти боги… куда уж круче? Если только…
Я потерял ниточку мысли, когда Саске потряс меня за плечо.
— Слушай, у меня к тебе небольшая просьба есть, — глядя в глаза, сказал мой друг. — Когда станешь Хокаге, не мог бы ты поставить мне памятник? Что–нибудь этакое пафосное и героическое? Ну, типа я подпираю ногой поверженного Десятихвостого… Но чтобы лицо у меня было обязательно красивое! Это основное условие.
— Эээ… — мой мир рушится, а он думает о своём лице, вот жук. Чёртов жук Учиха! — Ну ладно, — выдавил я, справившись с желанием придушить этого улыбающегося засранца. — Если тебе так хочется… — я начал мысленно прикидывать запросы Саске и, криво улыбнувшисьв ответ, спросил: — А… чего сам не сделаешь?
Где взять столь же гениального скульптора? Представляю, …теоретически… если сделать такой памятник, Саске вернётся и будет его переделывать… Я посмотрел на его лицо, которое приобрело странно–мечтательное выражение. Маньячно–мечтательное, если быть точнее.
— Самому себе памятники ставить не интересно, — пояснил он.
— Саске! — в кухню ворвался Итачи, который словно боялся, что он уйдёт не попрощавшись.
Глаза старшего Учиха, всегда старающегося быть холодным и отстранённым извергали столько эмоций и душевных переживаний, что становилось не по себе. Он подошёл и порывисто обнял брата.
— Тебе действительно надо уходить? — тихо спросил Итачи.
Я вышел, чтобы не мешать. Меня душили слёзы, пополам с отчаянием.
На следующий день Саске ушёл «попрощаться с Конохой», точнее, попрощаться с бабулей Цунаде к которой испытывал какие–то странные чувства. Может, это действительно была любовь, не знаю. В любом случае, он хотел поставить точку. Я сидел в своей комнате и, активировав риннеган, пытался найти что–то, что поможет моему другу остаться.
И
Я спустился на веранду, где Итачи сидел и смотрел на сад.
— Кажется, Саске отшили, — сказал я, всё ещё находясь в лёгкой прострации. Неужели наши глаза оказались связаны? Кажется, я что–то сделал не так или наоборот «так», когда «дожимал» на поле боя риннеган своему другу.
— Это следовало ожидать, — хмыкнул Итачи, не поворачиваясь и не поинтересовавшись, как я об этом узнал. Мы же шиноби, фигли.
Минут через десять на пороге появился Саске.
— Она отказала тебе, — посмотрев на брата, бросил Итачи. Саске пожал плечами и ненатурально улыбнулся. Видимо отказ бабули получился для него болезненней, чем он думал.
— Я ухожу… прямо сейчас. Захвачу только любимый набор кунаев, — огорошил он.
— Что? Но… ты же завтра утром хотел, — удивился я.
Саске только улыбнулся и подошел ко мне, крепко стискивая в объятиях.
— До встречи…
Он перешёл к брату, обнимая и его:
— Ещё увидимся нии–сан… Вот, — в его руках появилась книга. — Это вторая часть «Ураганных хроник».
Итачи кивнул и крепко стиснул книгу в яркой обложке, на которой был изображён я, и помельче — остальные герои, но все какие–то упрощённые что–ли, не так, как на картинах, а словно в пять раз ярче (я особенно) и лица немного непропорционально, хотя и красиво.
— Ева, — посмотрев на мой живот, сказал Саске.
Ева сегодня с утра залезла в мой внутренний мир и прощалась с Курамой, потому что тоже изъявила желание пойти с «папочкой», но скорее всего не пойти она не могла. Сделанная из чакры Саске, думаю, у неё были все шансы исчезнуть, если исчезнет он. Может быть, он переродится джинчуурики этой белой девятихвостой? Не знаю…
От размышлений меня отвлёк холодный и мокрый нос Евы, которая выбравшись из моего живота, обняла меня лапками и, тыкаясь носом в шею, плакала и лизалась. Горячие капли оросили и мои щёки, что уж тут. Было невыносимо грустно.
Ева попрощалась с Итачи, тоже заревев ему всё плечо, Саске еле отцепил своё детище от шеи брата.
— Я провожу вас до ворот, — сказал я. Чёрт, да я бы и до края земли проводил если бы он позволил!
— Нет, Наруто, — Саске потрепал мои волосы и прижал мой лоб к своему. — Хочу запомнить вас здесь.
Они ушли, Ева махала нам с плеча Саске белым платком, пока они не скрылись за поворотом.
Итачи обессилено выдохнул и сел на ступеньку. Я сел рядом с ним.
Мы смотрели на сад в котором бело–розовыми шапками цвели пионы.