Все демоны Ада
Шрифт:
— Айви… — ему нечего было сказать, так как он сам не понимал, что толком происходит.
Эти записи, странные метки, чертов светящийся камень при контакте со святой водой — все это явно ненормально. К тому же, меня, похоже, хотят убить, лишь за то, что считают… опасной? Что за бред? Разве я — неуклюжая девушка, которой пока неразрешено мочить демонов Высшего и Среднего уровней — могу представлять какую-то угрозу больше, чем, например, тот самый Мэйсон в нестиранной одежде, которая сойдет за ядерное оружие?
— О, боже, — я вцепилась в края стола,
— Я здесь, Малышка. — Он прижал меня ближе. — Я рядом. И буду всегда.
— Тебе не стоит прикасаться ко мне: я опасна, — повторила, стараясь высвободиться — что, если как-то наврежу ему? Что, если…
И тут перед взором затанцевали шоколадные зайчики, как это бывает всегда, когда у меня едет крыша. Начало-ось… Лицо Артура — прекрасное и слегка напуганное — расплывалось, превращаясь в мутное пятно с... ягодками вместо глаз? Ох! Кому-то просто нужно перестать есть сладкое — да и в таких-то количествах! Я редко падала в обморок, и сейчас наступил тот момент, когда мое сознание решило отключиться. Тело повисло в руках Артура и, до того, как уйти, я услышала возле уха сахарный голосок, разбавленный нотками злости и страха.
— Ты никогда не навредишь мне, Малышка. Я это знаю. Я доверяю тебе, и что бы то ни было, что бы Дэрек ни скрывал от нас, я приму это. Я приму тебя такой, какая ты есть на самом деле. Потому что… безумно люблю тебя.
***
— Как ты думаешь, кто я? — спрашиваю я и провожу пальцем по камушку, переливающемуся космическими цветами: голубым и фиолетовым.
Артур садится рядом со мной и театрально потирает подбородок.
— Хм… а не человек ли ты?
Я пихаю его в бок, заливаясь в громком смехе.
— Серьезно, Артур. Как думаешь, кто я? Если Дэрек говорил, что украшение, — тяну цепочку, — защищает меня от меня же самой, то… кем я являюсь? Настоящая я что, настолько ужасна?
Мысли о моем подлинном существе угнетают меня. Артур, собирая брови на переносице, наклоняется к моему лицу, и… его пальцы нежно обвивают мои щеки — от них исходит неистовый жар, возобновляющий в животе танго бабочек.
— Хочешь знать кое-что?
Я с интересом и смущением киваю — не дай бог заметит мой румянец…
Артур ухмыляется, опускает руку на мой подбородок, обводит контур пухлых губ, отчего я закрываю глаза — щекотно! И приятно.
— Ты — самый добрый и чудесный человек, которого я когда-либо встречал. Ты освещаешь каждый мой день своей улыбкой, несмотря на то, что за окном тучи, пасмурно; ты даешь мне надежду всякий раз, когда я ее теряю, поэтому я еще жив. Я верю в завтрашний день. Я знаю, что наполняет мою жизнь смыслом. — Он прислоняется к моему лбу и шепчет с улыбкой: — Ты. Ты, Малышка, разбавляешь ее самыми ярчайшими красками, и я понимаю — в самые тягостные минуты, в самые невыносимые секунды, в самые сложные периоды, что хочу жить ради того, что держит меня тут.
— Артур, — я растрогалась его теплыми словами, греющими
— Т-ш-ш… — шелестит он, поднося к моему рту указательный палец, — я еще не закончил.
Я ощущаю, как глаза заполняют слезы — чего? — радости? Радости, что меня хоть кто-то любит в этом чертовом мире, запятнанном ложью, злостью и облитом греховной грязью? Что меня хоть кто-то ценит в этом доме, где я живу уже четырнадцать лет?
Артур поднимает взор небесно-голубых глаз на меня, и я будто чувствую, как его сердце перестает биться.
— Малышка, я не чаю жизни без тебя, — выдыхает он и сжимает мои похолодевшие от волнения руки — какой же он теплый. — Ты — сама, как жизнь. Как глоток свежего воздуха, без которого я не могу и секунды. Я знаю, что, возможно, мои слова звучат глупо, или ты посчитаешь меня полным придурком, насмотревшимся подростковых мелодрам, но я говорю лишь то, что думаю и чувствую на самом деле. Я бы никогда не стал тебе лгать. И ты это знаешь. А еще знай, что у тебя невероятно добрая душа, Айви Фрост, и смелость настоящего воина.
— Я… — мне нечего сказать; шок сгребает в свои тесные объятия, и понимаю, что нужно плыть по той же волне, что и Артур, но препятствием становится мой маленький словарный запас — да я и не аз в красноречивых признания. — Я… вау.
Браво. Я хоть что-то выдавила из себя.
Артур смеется. Его пухлые чувствительные губы перемещаются к моему уху. Я замираю в предвкушении мелодии его голоса.
— Ты поражена?
— По мне словно не видно! — восклицаю я, сплетая наши пальцы.
— А я все еще жду, что ты скажешь нечто подобное, — оповещает он и, отстраняясь, по-мальчишески улыбается. — Ну, что-то вроде: «Артур, а у тебя не только доброе сердце, но и невероятно красивое лицо! Ты как ангел! О, я вся…»
— Заткнись, — я пихаю его в плечо, смеюсь и, заглядывая в эти кобальтовые глаза, понимаю, что нужно не оставаться в долгу. Летят мгновения, прежде чем я осмеливаюсь отрезать правду: — Знаешь, я не такая засранка, как ты и…
— Засранец? — грудь Артура не перестает дергаться от хохота; он делает умное лицо и выгибает бровь. — Ты правда считаешь меня засранцем?
— Разве что, — я вижу, как его охватывает азарт, и, от греха подальше, отпаиваю к изголовью кровати, чтобы продолжить предложение, за которым сто пудов последует нечто ужасное, — еще и говнюком…
Синонимы от бога.
Артур делает серьезный вид и, сдерживая улыбку, хрустит шеей; я хихикаю, прижимая пальцы ко рту.
— Ну, Малышка, ты пробудила дикого…
— Говнюка? Ммм… или?..
— Ты напросилась! — ехидно оповещает он и подрывается с места, летит на меня.
Я успеваю отреагировать — так как была готова к этому — и, взвизгнув, падаю с кровати вниз, где мы с Артуром, к счастью, устраивали бой подушками. Мое приземление становится мягким, но не тогда, когда парень, смеясь, будто коварный злодей из какого-нибудь малобюджетного фильма, наваливается на меня всей своей тушкой.