Все демоны Ада
Шрифт:
— Не стоит? Почему она ведет себя так, словно все перед ней должны пресмыкаться, твою мать?!
Три…
— Это вовсе не так. И, пожалуйста, прекрати орать!
Два…
— Эйд, она не одна кого-то потеряла, и пусть прекратит строить из себя эгоистичную девицу! Все-таки, кем был для нее этот Артур, а? Он наверняка и ногтя моего не стоил, а она развела по поводу его гибели целую драму, что отлично была слышна на первом этаже!
Один.
Я не помню, что собиралась сделать конкретно. Мой мозг словно вырубили. Отключили. Полностью. А тело непроизвольно рвануло вперед после окончания этих гнусавых слов об Артуре — никто
По раздавшейся брани я определила, что все-таки натворила грандиозных делов. Ладно, допустим, крах потерпела не я, а…
— Люк. — Удивление вытолкнуло из меня всю злость. — Прости… я-я-я… не хотела. — Из-за своей неуклюжести и не совсем трезвого состояния я, оказывается, нечаянно — надеюсь — задела этого паренька, а Ноя и пальцем не смога тронуть — вот же черт!
Демон, распластавшийся на полу, глядел на меня непонимающими голубыми глазами. Поднос с, наверное,… вкусным и… далеко не холодным содержимым лежал не той стороной на его некогда белоснежной футболке. Помимо того, что я осознала, насколько гнусно поступила — обидела того, кто, собственно, не представлял для меня никакой угрозы, тем более в этих штанах с… розовыми уточками? — так вдобавок поняла, что конкретно влипла.
Ни одного Эйдана и Грэйсона поразило мое поведение. Ной, толкнувший меня пару мгновений назад, во что я не сразу врубилась, принялся поднимать друга, а Эйдан тем временем — меня, нашептывая что-то. Руки демон крепко сжали мою талию, когда я подалась вперед — нет, не чтобы расцарапать идиоту рожу (это еще успею), а чтобы попробовать извиниться перед беднягой, который получил за ни за что, собственно. К несчастью, это дело у меня провалилось с крахом: Люк, вытирая слезы — такой нехарактерный для жестоких демонов признак… человечности — выбежал из комнаты.
Вот этого я ожидать точно не могла.
— Я… не хотела, — прошептала я, скорее, Эйдану, чем разгневанному моим поступком Ною.
Эйдан понимающе кивнул и позволил мне выпутаться из кольца его рук.
— Я знаю, Айви.
Ной резко выдохнул, и Грэйсон, почуяв нарастающую лавину беды, решил не впутываться в наши дела — уборка посуды показалась ему наилучшим средством создания иллюзии отстраненности от этого бедлама. Да к тому же я была рада, что его тело ползает между нами с Ноем: в коем-то роде это отгораживало от кровавой драки…
— Знаешь, кто на самом деле убил твоего дружка? — Ной схватился за ручку двери, куда успел нырнуть Грэйсон с белым, как лист бумаги, лицом, и вздернул голову, чтобы опрокинуть на меня презренный взгляд. — Ты, Айви. Его гибель была намертво связана с твоей демонической сущностью. И кого ты должна винить в трагедии, так это себя, Полукровка.
XXVI
Ванная Эйдана была для меня спасением: я забежала в нее и закрылась, как только почувствовала новый призыв слез. Мне не хотелось снова представать перед кем-то в подобном состоянии: я не из того теста сделана, чтобы показывать им очередной раз, что меня так просто довести до такого состояния. И сломить. Как гребанный сучок.
Я
Я сильная.
Я си…
Оставшаяся в желудке еда внезапно дала о себе знать, вырвавшись наружу. Плохая новость: моих извержений было довольно много, хорошая — они попали ровно в беленькую раковину и почти не задели одежду, до состояния которой, кстати, было уже плевать. Честно. Порванные джинсы, грязные кеды, испачканный в земле верх — разве что сейчас годятся на помойку.
— Господи, — прохрипела я, потянувшись дрожащими руками к крану и желая скорее смыть этот позор. Мне не стоило забывать, что на них остались алые пятная крови Артура, ведь это послужило еще одним поводом для моих рыданий. — Господи…
Перед глазами заплясали разноцветные пятнышки, и очертания черно-белой ванной стали растворяться, как сахар в горячем чае. Самым оптимальным вариантом было упасть в обморок, чтобы на время избавиться от щемящих сердце воспоминаний и в коем-то веке не стать свидетелем других своих конфузов, что вполне могли случиться. Конечно, я рассматривала это заманчивое предложение, но исполнить его хотя бы самым странным способом — ударом головой об стену — не дал голос Эйдана за дверью, а следом и тихий стук в нее.
— Айви… прости Ноя: он придурок, иногда не понимает, какую ерись несет.
Зато иногда ерись имеет частичку правды. Не будь я фриком, не пришлось бы устраивать те разборки. Никто бы не поднял «восстание». И Артур бы был сейчас жив. Отчасти, моя вина здесь есть. Как и каждого, кто был носителем столь секретной информации.
Я намылила руки и принялась их тщательно мыть под струей горячей воды, закрыв глаза. Смотреть на это — слишком больно, как и признавать правоту слов Ноя.
Мое затишье не радовало Эйдана: я об этом догадалась, когда он, кажется, подпер дверь спиной и измученно вздохнул. Можно подумать, я заставила его это сделать и примерить роль валерьянки.
— Айви, ты слышишь меня?
— Пожалуйста, оставь меня в покое, — настойчиво попросила я, устанавливая локти на раковине и опуская к ней голову: вдруг мой желудок вздумает снова провернуть какой-нибудь мерзкий «фокус»? Нужно быть готовой ко всему.
Я и не думала, что Эйдан поймет, насколько мне хреново. Извинившись за что-то, он, кажется, отошел от двери, чему я была несказанно рада и удивлена: чистокровный, на вид властный демон послушался меня? С чего бы вдруг? Я повернула кран на холодный поток воды и подставила под него ладошки, каждый раз вздрагивая не от ее низкой температуры, а от информации, что получила за эти несколько минут. К тому же, меня волновало поведение Эйдана: он не докапывался ко мне и сразу ушел, как только я попросила. Ему словно было знакомо такое состояние, но… на вряд ли. Это просто иллюзия. Демоны не могут испытывать нечто подобное…
Хотя я исключение.
Полукровка.
Та, из-за которой, скорее всего, произошло столько смертей. Та, из-за которой погиб один человек, что был мне дороже всего на свете. Дороже, чем моя жизнь и все остальное…
Глаза защипало. Чтобы избавиться от жжения, я последний раз сполоснула опухшее от слез лицо водой и выпрямилась, после чего замерла: чудовище с ядовито-зелеными глазами, такими яркими и ненавистными, глядело на меня. Лохматые, собранные в неаккуратный хвост волосы, прилипали к бледному, будто снег, лицу, а слегка приоткрытый и искаженный в отвращении рот прекрасно показывал отношения к этому созданию.