Все Грани Мира
Шрифт:
Наконец на «экране» появилось чёрно-белое изображение мужчины с густыми тёмными волосами и немного продолговатым чисто выбритым лицом. Как и в трёх предыдущих случаях, качество картинки было невысоким, где-то на уровне старинного CGA-монитора, поэтому судить о возрасте собеседника по одному лишь изображению было затруднительно. Но от Сандры я знал, что в позапрошлом году её отцу исполнилось пятьдесят лет.
Винченцо Торричелли поздоровался с нами, затем Сандра представила ему Штепана, которого он видел впервые. После короткого обмена любезностями с бароном командор смерил всех нас внимательным взглядом (как я подозревал, качество изображения у него было гораздо лучше) и спросил у Сандры:
— Итак, дочка, что случилось?
— Потому что его вообще с нами нет, — ответила девушка и рассказала о нашем утреннем открытии и о безрезультатных поисках инквизитора.
Командор слушал Сандру молча, не перебивая. При трёх предыдущих сеансах связи я не замечал за ним такой сдержанности, он явно не принадлежал к тому редкому типу людей, умевших терпеливо выслушивать своих собеседников. И то, что сейчас он не торопил Сандру, не мешал ей выговориться, не задавал попутных вопросов, могло свидетельствовать лишь о состоянии крайнего потрясения, вызванного известием об исчезновении Сиддха. Однако лицо командора оставалось бесстрастным — или, во всяком случае, не столь открыто выражало эмоции, чтобы их можно было заметить на нашей нечёткой чёрно-белой картинке.
Лишь когда Сандра закончила, отец принялся расспрашивать её, проясняя моменты, которые она упустила или недостаточно чётко обрисовала. Вскоре в этот допрос были втянуты и все мы, включая Леопольда, а позже командор велел дочери подозвать Младко и Милоша — последних людей, видевших Сиддха в лагере. У отца Сандры оказалась железная хватка, он вёл себя точь-в-точь как следователь при исполнении, и я не мог отделаться от ощущения, что выступаю в роли подозреваемого. То же самое чувствовали и все остальные; особенно крепко досталось Младко, Милошу и Леопольду. Чуть ли не впервые на нашей памяти кот мечтал поскорее прекратить разговор, и как только командор отпустил его, он тотчас убежал в дальний конец поляны и спрятался в густой траве.
Выжав из нас все соки и убедившись, что больше ничего полезного мы сообщить не можем, Винченцо Торричелли умолк и на несколько минут задумался. После чего сказал:
— А теперь я хотел бы поговорить с одним Владиславом. С глазу на глаз.
Сандра немедленно встала и направилась фургону, стоявшему шагах в пятнадцати от того места, где мы находились. Штепан со своими людьми последовал за ней, но прежде дождался моего кивка, подтверждавшего это распоряжение. При всяком удобном случае барон старался подчеркнуть, что только за мной и моей женой он признаёт право отдавать ему приказы.
Инна же не сдвинулась с места, глядя на меня с немым вопросом. Ей совсем не понравилось, как бесцеремонно отшил её отец Сандры. Она очень остро реагировала на такие вещи.
„Пожалуйста, успокойся,“ — мысленно произнёс я. — „Сейчас не время устраивать сцены. Всё равно ты будешь в курсе нашего разговора.“
„Хорошо,“ — согласилась жена, поднимаясь с травы. — „Надеюсь, у командора были причины так поступить.“
Инна отошла, но продолжала удерживать со мной связь.
— Итак, — заговорил командор, когда я заверил его, что мы остались вдвоём, — будем исходить из предположения, что ночью в вашем лагере не было никого постороннего — ни человека, ни зверя, ни инфернального существа.
Я утвердительно кивнул:
— Мы тоже пришли к выводу, что Сиддх сам покинул пределы защитного купола.
— Не обязательно, — возразил отец Сандры. — Его мог вынудить один из ваших спутников. Или выманить хитростью.
Я на секунду оторопел. Инна, которая слушала наш разговор, тоже была шокирована. Сказать по правде, нам даже в голову не приходила такая возможность. К Штепану и его людям мы питали безграничное доверие и скорее готовы были усомниться в Сиддхе и даже в Сандре, чем в них. Я хорошо помнил, как Штепан снёс голову Чёрному Эмиссару, который пытался стравить нас с загорянами и почти
— Понимаю, вам неприятно об этом думать, — отозвался командор. — Вы многое пережили вместе и чувствуете к этим людям глубокую привязанность. Но постарайтесь взглянуть на вещи объективно, без предвзятости. Ваше знакомство с ними произошло при весьма благоприятных обстоятельствах. Я бы сказал: даже слишком благоприятных, подозрительно благоприятных. Ведь всё это могло быть специально подстроено — и интриги Чёрного Эмиссара, и нападение разбойников, — чтобы втереться к вам в доверие, чтобы вы ни на секунду не усомнились в их преданности.
Я с сомнением хмыкнул.
— В ваших рассуждениях есть существенный изъян. Если бы не помощь загорян, мы с женой наверняка погибли бы в схватке с разбойниками. К тому же мы совсем не разбирались в происходящем, а Штепан нам многое разъяснил, ввёл нас в курс дел и подготовил к тому, с чем мы впоследствии столкнулись.
— Я вовсе не утверждаю, что все загоряне враги. Я всего лишь допускаю, что среди них есть предатель. — Он ненадолго умолк. — Точно так же вы можете подозревать в предательстве и Сандру. Я-то знаю, что с ней всё в порядке, она моя дочь и я полностью доверяю ей, но вместе с тем признаю, что у вас нет веских оснований вычеркнуть её из списка подозреваемых.
„За исключением того, что она нравится нам,“ — мысленно заметила Инна. — „Уж лучше подозревать Сиддха.“
„Да, в этом смысле он самый удобный подозреваемый,“ — согласился я и вслух произнёс:
— А как насчёт лейтенанта-командора Сиддха?
— Это моё второе предположение. Хотя ума не приложу, зачем ему понадобилось исчезать. Я не вижу в этом нет никакого смысла. Окажись он предателем, то бы привёл вас в западню и оставался бы с вами до самого последнего момента, чтобы не возбуждать ваших подозрений и при удобном случае ударить вам в спину. А теперь вы настороже и застать вас врасплох будет ещё труднее.
— И вообще, — добавил я, — все теории о предательстве грешат одним общим недостатком. Если всё это время рядом с нами был враг, то у него имелась масса возможностей убить нас. Тем не менее мы до сих пор живы, и мало того — на нашу жизнь никто не покушался.
Губы командора тронула лёгкая улыбка.
— Вы явно недооцениваете себя, Владислав. Судя по всему, что я о вас слышал, вы с женой обладаете молниеносной реакцией и острым чутьём на опасность. То, как вы лихо расправились с Женесом, за плечами которого было отточенное тысячелетиями мастерство, могло послужить предостережением всякому, кто желает вашей смерти. Возможно, предатель никак не мог решиться на покушение, памятуя о том, чт'o случилось с другими вашими врагами… А впрочем, вы правы. Я и сам слабо верю в возможность предательства с чьей бы то ни было стороны. Особенно со стороны Сандры и Виштванатана Сиддха: она — моя дочь, и я знаю её с пелёнок; а он — проверенный боец ордена, отлично зарекомендовавший себя на Основе, у него блестящий послужной список, ни у кого и никогда не возникало сомнений в его преданности нашему делу. Куда более вероятным представляется вариант, что Сиддх стал жертвой собственной неосторожности. В пользу этой версии свидетельствует и то, что он покинул лагерь, не прихватив с собой ничего, кроме оружия. Следовательно, он не собирался долго отсутствовать, иначе взял бы с собой кошку и хоть кое-что из личных вещей. По крайней мере, переоделся бы в дорожный костюм.