Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
смутило его и озадачило; фактор неопределенности делал сам факт пророчества чрезвычайно странным. Как это следует понимать? Может быть, нечто, что я сделаю… нечто, что, возможно, сделаю, погубит Халлека?.. Или, наоборот, вернет его к жизни?.. Или…
У Пауля перехватило дыхание, он потряс головой, приходя в себя.
Стилгар вновь склонился над грудой.
– Это – женщине Джамиса и часовым, – объявил он. Камешки и книга исчезли в складках его бурнуса.
– Право вождя, – нараспев откликнулись фримены.
– Знак, представляющий кофейный прибор Джамиса, – сказал Стилгар, демонстрируя тонкий диск зеленого металла. – В ознаменование того, что по возвращении в сиетч этот прибор с соблюдением должных церемоний перейдет к Усулу.
– Право вождя, – отозвался хор.
Наконец, Стилгар взял рукоять криса и, выпрямившись, поднял ее над головой.
– Для Погребальной равнины, – произнес он.
– Для Погребальной равнины, – повторил хор. Джессика, сидевшая напротив Пауля, кивнула: она
узнала древний источник, из которого брал начало обряд, и подумала: «Граница между невежеством и знанием, дикостью и культурой – воистину она начинается с того, насколько достойно мы обращаемся со своими мертвыми… – Она взглянула на Пауля. – Поймет ли он это? Сообразит ли, что делать?..»
– Мы все здесь друзья Джамиса, – сказал Стилгар. – И мы не воем над нашими мертвыми, как стая гарваргов (вервольфов).
Встал седобородый фримен, сидевший по левую руку от Пауля.
– Я был другом Джамиса, – сказал он. Затем подошел к груде вещей и взял дистранс. – Когда в осаде при Двух Птицах у нас вышла почти вся вода, Джамис разделил со мной свою воду. – Сказав это, седобородый вернулся на свое место в круге.
«Неужели и я должен буду объявить себя другом Джамиса и взять что-то из его вещей? – подумал Пауль. Он увидел,
как лица окружающих повернулись на миг к нему – и снова обратились к центру круга. – Да, они именно этого и ждут!..» Встал другой фримен – этот сидел напротив Пауля, – подошел к груде вещей, взял паракомпас.
– Я был другом Джамису, – сказал он. – Когда у Излучины Обрыва нас настиг патруль и меня ранили, Джамис сумел отвлечь врага, и раненым удалось спастись. – Он вернулся на свое место.
И вновь лица повернулись к Паулю. Он увидел в них ожидание – и опустил глаза. В этот момент кто-то толкнул его локтем и прошипел:
– Ты что, хочешь навлечь на всех нас гибель?! Да как же мне назвать его своим другом?!
И еще одна фигура поднялась по ту сторону круга; и когда свет упал на лицо, затененное капюшоном, он узнал мать. Она взяла себе платок Джамиса.
– Я была другом Джамису, – сказала она. – Когда дух его увидел, чего требует Истина, он покинул тело, дабы сохранить моего сына. – Она села.
В этот момент Пауль вспомнил презрение, каким обдала его мать после поединка: «И как тебе нравится быть убийцей!..» Он увидел, что все вновь смотрят на него – с гневом и страхом. Ему вспомнился отрывок из фильмокниги «Культы мертвых», показанный матерью на одном из занятий. Теперь он знал, что делать.
Он медленно поднялся.
По кольцу фрименов прокатился вздох.
Выйдя в центр круга, Пауль почувствовал, что его «я» словно уменьшилось. Словно он потерял часть себя самого… и искал теперь ее здесь. Он склонился к груде вещей и взял балисет. Тихо загудела струна, задев за что-то.
– Я был другом Джамису, – прошептал Пауль.
Он ощутил, как слезы жгут его глаза. Усилием воли повысил голос:
– Джамис… научил меня, что… когда… убиваешь… за это .приходится платить. Я жалею, что не успел лучше узнать Джамиса.
Как слепой, он добрался до своего места в круге, подавленно опустился на каменный пол. Кто-то прошептал потрясенно:
– Он пролил слезы!..
И по кругу прокатилось:
– Усул отдает свою влагу мертвому!..
Чьи-то пальцы недоверчиво коснулись его щеки. И вновь – потрясенный, благоговейный шепот.
Слыша этот шепот, Джессика осознала, насколько невероятными должны были быть для фрименов слезы. Она прочувствовала эти слова: «Он отдает влагу мертвому». Да, слезы воистину были даром миру теней. И, без сомнения, они были священны.
Ничто еще на этой планете не утверждало для нее с такой очевидностью, какой невероятной ценностью была здесь вода. Ни продавцы– воды, ни иссушенная кожа аборигенов, ни дистикомбы, ни правила водной дисциплины. Вода была веществом куда более4 ценным, чем любое другое; вода была самой жизнью, и потому ее окружала масса обрядов, ритуалов и символов.
Вода.
– Я касался его щеки! – прошептал кто-то. – Я ощутил Дар!.;
В первый миг Пауля напугали пальцы, касавшиеся его лица. Он стиснул холодный гриф балисета – струны врезались, в ладонь. Но затем он увидел лица – широко раскрытые, потрясенные глаза.
Но вот руки оставили его; погребальный обряд возобновился. Только теперь Пауля окружало небольшое пространство: фримены почтительно расступились, вокруг него.
Обряд завершился негромким распевом:
Полной луны лик зовет с высоты – Шаи-Хулуда пред собой узришь ты. Ночь красна, и в небе мрак, застит мгла – Лег в крови ты, смерть в бою тебя взяла. Мы взываем ко луне; она кругла – Счастье и удачу нам луна дала.
Что мы ищем, то найдем при луне На сухой, на каменистой земле.
У ног Стилгара оставался раздутый мешок. Стилгар присел, опустил ладони на этот мешок, кто-то подошел и присел подле него. Пауль разглядел лицо в тени капюшона – это была Чани.
– У Джамиса было тридцать три литра, семь драхм и три тридцать вторых драхмы воды племени, – произнесла Чани. – Вот, я благословляю эту воду в присутствии сайядины. Эккери-акаири, – се вода, филлисин-фоласи – вода Паулю Муад'Дибу! Киви акари, и не более, накалас! На-келас! да будет измерено и сочтено, укаир-ан! биением сердца, джан-джан:джан, нашего друга… Джамиса.