Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
Он махнул страже, и слуга над ложей приспустил и вновь поднял оранжевый харконненский вымпел. Раз, и другой, и третий. Сигнал к празднику.
Фейд-Раута пересек арену, вернул кинжалы в ножны и, опустив руки, встал перед золотой ложей. Перекрывая неутихающий рев толпы, он крикнул:
– Празднуем, дядя?
Шум начал понемногу стихать: зрители увидели, что правитель говорит с племянником-победителем.
– Да, Фейд! Праздник в твою честь! – крикнул в ответ барон. И в подтверждение велел повторить сигнал.
Напротив ложи были отключены барьеры предусмотрительности. Какие-то молодые люди спрыгивали на аре-, ну и бежали к Фейд-Рауте.
– Вы распорядились снять пред-барьеры, барон? – спросил граф.
– Ничего, никто не причинит парню веда, – отмахнулся барон. – Он сегодня герой!
Первый из бегущих достиг Фейд-Рауты, поднял его на плечи и понес вокруг арены.
– Нынче ночью он мог бы бродить по самым бедным трущобам Харко без оружия и без щита, – сказал барон. – Они разделят с ним последний кусок и последний глоток, лишь бы оказаться рядом с благородным победителем.
Барон с усилием поднял себя из кресла, перенес вес на силовую подвеску.
– Прощу простить меня. Совершенно безотлагательные дела требуют моего присутствия. Стража проводит вас во дворец.
Граф тоже поднялся, поклонился:
– Разумеется, барон. Мы с нетерпением предвкушаем праздник. Я, ах-х-х-мм-м-м, никогда еще не видел праздника у Харконненов.
– Да, – сказал барон, – праздник… – Он повернулся. Стража окружила его плотным кольцом, и он вышел из ложи через свой личный выход.
Капитан стражи поклонился графу:
– Какие будут приказания, милорд?
– Мы, пожалуй, ах-х, подождем, пока разойдется, . мм-м-м, толпа.
– Слушаю, милорд. – Прежде чем повернуться, охранник отступил в поклоне на три шага.
Граф Фенринг склонился к своей леди и на их тайном мычащем языке спросил:
– Ты видела, разумеется?
Она ответила, пользуясь тем же кодом:
– Мальчишка знал, что гладиатор будет одурманен. В какой-то момент он действительно испугался. Но не удивился.
– Все было подстроено, – сказал он. – Весь этот спектакль.
– Несомненно.
– И тут пахнет Хаватом.
– И еще как.
– Сегодня я требовал, чтобы барон уничтожил Хавата…
– Это была твоя ошибка, дорогой.
– Теперь я и «сам это вижу.
– Похоже, довольно скоро у Харконненов может оказаться «новый барон.
– Если Хават задумал именно это…
– Да, это стоит проверить, – кивнула леди Фенринг.
– Молодым легче будет управлять.
– Нам – да… после сегодняшней ночи.
– Думаю, ты не ожидаешь особых проблем и соблазнишь его без труда… моя маленькая племенная кобылка?
– Конечно, любимый. Ты же видел, какими глазами он смотрел на меня.
– Да. И теперь я понимаю, почему нам надо сохранить его гены.
– Разумеется. И нам придется установить над ним контроль. Я заложу на глубинных уровнях его подсознания необходимые кодовые фразы, с помощью которых мы сможем в нужный момент согнуть его, воздействуя на его прана и бинду-систему.
– И мы покинем планету как можно скорее. Как только, ты будешь уверена в успехе.
Ее передернуло.
– Ни минуты лишней! Я никак не хотела бы вынашивать ребенка в этом ужасном месте.
– Чего только не приходится делать во имя человечества, – вздохнул граф.
– Тебе легко говорить…
– Тем не менее и мне пришлось перебороть кое-какие старые предрассудки, заметил граф. – Даже не старые – вечные.
– Бедненький. – Она потрепала его по щеке. – Но ты же знаешь, это – единственный надежный способ сохранить генетическую линию.
– Я прекрасно понимаю, что мы делаем и для чего, – сухо ответил он.
– Не думаю, что мы потерпим неудачу, – сказала она.
– «Вина начинается с ощущения неудачи», – напомнил граф.
– При чем здесь вина?– возразила она. – Гипнолигация (От «ligare» – «связывать» (лат.)) психики Фейд-Рауты, его ребенок в моем чреве – и домой.
– Этот его дядя, – пробормотал граф. – Тебе приходилось когда-либо видеть настолько искаженную душу?
– Свиреп, свиреп, – ответила она. – Но племянничек вполне может перещеголять дядюшку.
– Спасибо за это все тому же дядюшке. Подумать только, кем мог бы стать этот парнишка при другом воспитании – например, если бы его воспитывали в духе Кодекса Атрейдесов…
– Да, грустно, – согласилась она.
– Если бы можно было сохранить и юного Атрейдеса, и этого парня! Судя по всему, что я слышал о Пауле Атрейдесе, – чудесный был парнишка, великолепный результат хорошей наследственности и правильного воспитания. – Он покачал головой. – Впрочем, не стоит тратить скорбь на неудачников. Как говорится, пусть неудачник плачет.
– У Бене Гессерит есть поговорка… – начала леди Фенринг.
– У вас по любому поводу есть поговорка! – отмахнулся граф.
– Но эта тебе понравится, – пообещала она. – Вот послушай: «Не записывай человека в покойники, пока сам не увидел труп. И помни, что даже тогда можно ошибиться».
Глава 14
Во «Времени размышлений» Муад'Диб говорит нам, что по-настоящему образование его началось лишь тогда, когда он впервые столкнулся с тяготами арракийской жизни. Он учился шестовать песок, читая по шестам надвигающиеся изменения погоды, он учился понимать колючий язык ветра, иглами впивающегося в кожу; узнавал, как зудит нос от песчаной чесотки и как собирать и сохранять бесценную влагу, которую теряет тело. Когда же глаза его вобрали в себя синеву ибада, он познал суть чакобсы.
(Предисловие Стилгара к книге принцессы Ирулан «Муад'Диб, Человек»)