Все и побыстрее
Шрифт:
Говорил ли когда-нибудь Гидеон, что в строительной индустрии начался кризис? Никто не создает новых проектов, и ведущие фирмы сокращают своих рабочих, поэтому у Курта большие трудности с работой. Как только он найдет что-нибудь подходящее, мы заберем тебя к себе. Джосс, как же я соскучилась по тебе!
Уверена, что ты полюбишь Голливуд. Во время премьер новых фильмов в Голливуде устраивается парад звезд, и мы все можем видеть их. Я уже видела Джоан Фонтейн, Кларка Гейбла и Рейн Ферберн. Вчера я ходила в китайский театр Граумена
Я живу как в сказке. Как я тебе уже говорила, погода здесь чудесная, и я провожу все свое свободное время на улице. Сижу под грейпфрутовым деревом и читаю, но чаще всего просто мечтаю.
Курт шлет тебе большой привет.
Джосс, Гидеон строго предупредил меня, чтобы я не смела общаться с вами, поэтому, пожалуйста, не говори никому об этом письме. Пожалуйста!
Второе «пожалуйста» было дважды подчеркнуто. Письмо заканчивалось многочисленными поцелуями.
Джоселин тяжело вздохнула, желая всем сердцем тоже оказаться под грейпфрутовым деревом или вместе с Гонорой и Куртом глазеть на голливудских кинозвезд.
Джоселин спрятала шкатулку и ключик от нее в разные места.
За окном занимался рассвет. К шуму дождя примешивался шум работающего пылесоса.
Джоселин крепко заснула.
Четверть четвертого Кристал, несмотря на совместные неоднократные напоминания миссис Экберг и мадам Мак-Клоски, что им пора в церковь, еще не выходила из своей комнаты. Кроме того, все ждали Ленглея. Джоселин примостилась на подоконнике лестничного окна и смотрела на мокрую улицу. Дождь шел все сильнее. Из-за холма выехала желтая машина, и Джоселин, подобрав юбку, бросилась вниз по лестнице, чуть не сбив с ног зеленщика.
— Папа! Наконец-то!
Ленглей приподнял котелок и поклонился ей.
— Ты выглядишь, как принцесса.
И хотя Джоселин была уверена, что она безобразна, комплимент отца был ей приятен.
— Как я могу хорошо выглядеть в такое позднее время! — воскликнула Джоселин.
— Я говорю от чистого сердца. — Ленглей приложил руку к груди. — А где же невеста? — спросил он.
Джоселин закатила глаза, выражая удивление.
— Когда это Кристал была готова вовремя?
— Ужасная погода для такого дня, — сказал отец, снимая плащ. Визитка и серые в полоску брюки сидели на нем безукоризненно. Ленглей всегда умел носить одежду.
— Как тебе идет костюм! — воскликнула в восхищении Джоселин.
Лицо Ленглея погрустнело.
— Все идет к чертям собачьим, — заметил он грустно. — Мою бедную португалочку выгнали, как нерадивую служанку. — Ленглей уже давно простил свою старшую дочь, и письма летали между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом почти ежедневно. — Кристал выходит замуж за человека, который годится ей в отцы. Как я жалею, что мы уехали из Англии!
— Многие принцессы выходили замуж за старых королей, — напомнила Джоселин.
Ленглей поцеловал дочь в щеку, обдав ее запахом мятных лепешек. Значит, он и сегодня пил. Угадав ее мысли, Ленглей попросил:
— Мне необходимо чего-нибудь выпить, чтобы взбодриться.
— На кухне есть кофе, — ответила Джоселин.
— Кофе? — Ленглей презрительно скривил губы. — Сегодня, когда я похоронил все свои мечты?
Джоселин повела отца в буфетную, где в ведерках с колотым льдом стояли бутылки шампанского.
Ленглей приканчивал второй бокал шампанского, когда в буфетную ворвалась мадам Мак-Клоски. Лицо ее было перекошено от страха.
— Все пропало! — закричала она. — Мы должны были быть в церкви еще час назад, а Кристал все еще вертится перед зеркалом.
Кристал стояла, склонившись над умывальником. Вырез роскошного, отделанного жемчугом бархатного платья позволял видеть ее маленькие упругие груди, которые сотрясались от глухих рыданий. Однако в глазах ее не было слез.
Время, прошедшее с того жаркого сентябрьского дня, когда она согласилась стать женой Гидеона, подтвердило правильность ее решения с материальной точки зрения: на ее пальцах сверкал бриллиант в пять карат в окружении изумрудов и усыпанное бриллиантами платиновое кольцо, на запястье красовался дорогой браслет с бриллиантами и изумрудами, на кровати лежала серебристая норка.
Обхватив руками фарфоровую раковину, Кристал раскачивалась взад-вперед, пытаясь сдержать душившие ее рыдания.
— Меня тошнит от его запаха. Он пахнет старостью… — Эти мысли вихрем проносились у нее в голове. — И всю жизнь мне придется спать с этим запахом старости.
В дверь осторожно постучали.
— Кристал! — позвала Джоселин. — Крис?
Услышав голос сестры, Кристал оторвалась от раковины.
— Впусти меня, Крис, — умоляла Джоселин, — я хочу помочь тебе.
Кристал сбросила дверной крючок, впустила сестру и снова его накинула. Джоселин оглядела сестру: ее прекрасное английское личико было в красных пятнах, глаза припухли, прическа растрепалась. Всю жизнь Джоселин мечтала увидеть поверженной свою красавицу-сестру, но сейчас, при виде ее страданий, она почувствовала глубокую жалость.
Джоселин протянула руки, и Кристал упала в ее объятия. Несчастье объединило их. Все мелкие размолвки и обиды ушли на задний план.
— Я не вынесу этого, Джосс, я не вынесу, причитала Кристал. — Я не смогу пройти через все это…
— Тише…
— …Если бы Гонора была здесь… она бы помогла мне…
Джоселин гладила вздрагивающие плечи сестры.
— Не плачь, Крис.
— Я уверена, Гонора сказала бы мне, что, если я не люблю Гидеона, я не должна выходить за него замуж. Как ты думаешь, Джосс?
— Я не знаю, Крис. Мне ведь только десять. — Джоселин поцеловала сестру в мокрую от слез щеку. — Но если ты не хочешь выходить замуж за Гидеона, так еще не поздно. Пусть тебя ничто не беспокоит. Я на твоей стороне.
Кристал села на край ванны и закрыла лицо руками.
— Возможно, Гонора и права, убежав с любовником…
Джоселин не могла не защитить свою любимую старшую сестру:
— Ты ошибаешься, Крис, они не любовники. Они поженились. А ты со временем пожалеешь, что вышла замуж из-за денег, ведь тебе придется всю жизнь спать в одной постели со стариком.