Всё любви подвластно
Шрифт:
На правом высоком берегу Дона в степи время и ветер почти не оставили следов от фортификационных сооружений далёких времён прошедшей войны. Степь, заросшая белыми островками ковыля, плавно колыхаемого лёгким западным ветерком, казалась идеально ровной, переливаясь волнами под лучами июльского солнца. Тишина лишь изредка нарушалась щебетанием мелких птах, да криком вспугнутых сорок, которые кружили подолгу в воздухе, наблюдая за людьми. Над Доном носились сизокрылые чайки, иногда залетая в степь, видно из любопытства, или надеясь поживиться тем, что могли им там оставить люди.
Только на третий день упорного труда, ребята напали на первый след естественного захоронения. Скорее всего, это был бывший окоп оборонительных сооружений Советских войск, слабые следы траншеи шли змеёй в трёхстах метрах западнее Дона вдоль берега.
– Это последняя линия обороны перед местом, где немцы форсировали Дон – сказал капитан, глядя на карту, вот думаю именно здесь мы найдём больше всего останков солдат и не думаю, что только наших. Наши войска здесь стояли до последнего патрона, насмерть, а фашисты слишком спешили вперёд к Сталинграду и не успевали собрать своих убитых и захоронить, хотя у нас есть карты их захоронений, их прислали из Германии.
– Товарищ капитан, мы что и фашистов будем откапывать? – спросил кто-то из ребят.
Капитан, сморщившись подумал несколько секунд, видно было, что ему этот вопрос был не очень приятен, и он ответил:
– Мы, известные нам по картам, фашистские захоронения раскапывать не будем, их здесь достаточно, тут захоронены тысячи фашистских сволочей, пытавшихся поработить нашу Родину. Этими захоронениями занимаются специальные наши воинские команды совместно со специалистами из Германии, Румынии и Италии.
– Значит мы будем откапывать только наших? – опять прозвучал вопрос.
– Ребята, мы будем откапывать всех, специалисты разберутся, если попадутся останки наших врагов, то они их позже передадут тем, про кого я сказал уже ранее. Мы сейчас должны быть выше наших обид и амбиций. Я понимаю вашу ненависть даже к костям проклятых фашистов, принёсшим в каждую нашу семью столько горя утрат, но…
– Позвольте, товарищ капитан – произнёс директор школы, который выехал с ребятами этого отряда. – Ребята, фашисты наши славянские народы не считали за людей, называли свиньями. А сами, обманутые пропагандой Геббельса, оказались стадом баранов, идущих на кровавую бойню. Здесь наши отцы и деды доказали этим ублюдкам, что нельзя нас победить, погибая наши герои, похоронили здесь на берегах Дона и Волги около миллиона этих, как они считали, «цивильных» потомков тевтонских рыцарей. Мы должны всему миру ещё раз доказать, как сделали наши отцы и деды, освобождая Европу от фашистской чумы, кто из нас более цивилизованный, кто более гуманный. Тот, кто пришёл порабощать или тот, кто не пожелал быть рабом? Тот мемориал, где будут захоронены останки фашистов, станет не просто памятником погибшим воинам, а станет кладбищем фашизму, напоминанием всем о тех зверствах, которые они чинили на нашей земле. А главное станет всем живущим ныне ярчайшим свидетельством того, что ждёт каждого, кто пожелает впредь посягнуть на нашу святую Русь. Чем больше фашистских имён будет высечено на граните мемориального комплекса в Россошках4, тем это будет лучше подтверждать сказанное мною ранее.
– Ребята, – снова обратился капитан к собравшимся. – Попрошу вас при обнаружении останков солдат, сразу звать к себе специалиста археолога, чтобы тот мог вовремя отличить наших от фашистов. Ранее я говорил, но напоминаю ещё, что при обнаружении не разорвавшихся снарядов или авиабомб, немедленно отойти в сторону от этого места и сообщить мне, они очень опасны и могут взорваться.
На раскопках ребята работали с энтузиазмом, копать было очень тяжело, жёлтая глинистая земля донской степи не хотела открывать свои тайны, и отдавать легко своих героев. Как и говорил капитан, в откопанном окопе в основном были останки наших солдат, но и много попадалось черепов в фашистских касках, как правило поперёк таких скелетов лежали винтовки со штыками или лопатки сапёрные, что говорило о том, что в последнем окопе шла ожесточённая рукопашная схватка. Находили много немецких пулемётных дисков, поясов с суками для магазинов, стрелянных гильз, а целых советских патронов вообще почти не было, только от немецких автоматов. Это говорило о том, что наши солдаты стояли в окопах до конца, без единого патрона, штыками встречали врага.
Ежедневно утром за останками прибывала машина и их увозили в Волгоград.
По вечерам, поужинав, ребята по долгу сидели у костра, под гитару пели песни. Обстановка, в которой они находились и та работа, которую они выполняли, никак не располагала к лёгкому лирическому настроению, наверное, поэтому репертуар песен сложился сам собой. Пели песни военных лет или о войне, много делились впечатлениями, сами придумывали картинки ушедших боёв. Особенно хорошо это получалось у Васи из 9Б.
Его слушали, затаив дыхание, а он рассказывал:
– Рота, к бою, приготовить гранаты, подпускаем танки, отсекать пехоту, – прозвучала команда командира роты. – Подпустив танки на пятьсот метров наши бойцы открыли шквальный огонь, тигры ощетинились орудиями, из жерла их пушек градом на окопы обрушились осколочно-фугасные выстрелы, но бойцам Красной Армии, укрывшимся в траншеях, особого вреда они не могли причинить… Сверху, пикируя начали заходить мессеры, бомбы вдоль траншей сыпались, разрушая всё, послышались стоны раненых… Фашисты снова поднялись в атаку…
У Василия так хорошо получалось описывать то, что ребята и сами мысленно представляли всё больше с каждым днём. Разрывая очередной окоп, блиндаж или след воронки от снаряда, им становилась всё яснее и яснее картина того последнего боя на правом берегу Дона под хутором Вертячий. Было очевидно, что наши погибая, уложили здесь ни одну тысячу оккупантов, прежде, чем те смогли форсировать Дон в этом месте. Здесь в Донских степях начиналась победа в Сталинградской битве.
А Василий продолжал:
– Это вам не Париж брать, вашу мать, тут наша Русская земля, били мы и тевтонов и поляк, били мы и Наполеона вашего, и тебя Гитлер в Берлине бить будем, – срываясь на крик голосом политрука вещал рассказчик. – Ура! В атаку, гранатами по танкам. А, завертелись железяки…Беречь патроны, коли фашистов штыками…
Ребята так увлеклись открытиями исторических фактов, о которых знали только из учебников и фильмов, что готовы были работать от зари до зари, но в такую жару на открытом солнце – этого нельзя было допускать. Рабочий день длился с 8.00 до11.00, пока солнце не поднималось высоко и начинало нещадно печь, после обеда работали с 16.00 до 19.00., поэтому у школьников было много свободного времени отдохнуть, покупаться в Дону, пообщаться между собой.
Серёжа свои командирские полномочия не выделял никак, он так же, как все работал лопатой и киркой не покладая рук, но ребята беспрекословно ему подчинялись, когда по мере служебных обязанностей ему приходилось отдавать распоряжения. Делал это он просто, без напускного начальственного тона, но убедительно и уверенно, не терпящим возражения голосом.
Татьяну из 10-А Сергей заметил сразу, хоть она ничем кроме внешности среди своих подруг не выделялась, даже наоборот, была намного скромнее многих, немногословна, не пыталась понравиться мальчишкам. В отличии от неё, Наташка – подруга Татьяны наоборот, уже достала Сергея своей заботой и вниманием. То водичку принесёт, то во время обеда присядет рядом, соль подаст, выхватит тарелку грязную у него, чтобы помыть. По вечерам старалась усесться на одно бревно с ним, или, наоборот, напротив, и сверлит его потом весь вечер взглядом. Она была смазливая, даже симпатичная, но слишком откровенно навязчивая, а это очень не нравилось Сергею, своим всем поведением она у него ни только не заслужила взаимности, а наоборот, через неделю стала вызвать неприязнь.