Все люди - враги
Шрифт:
– Здравствуйте, Кларендон, как поживаете?
Очень рад встретиться с вами. Садитесь, давайте выпьем чаю.
Крэнг говорил непринужденным, вполне "культурным" голосом, отнюдь не похожим на его прежние резкие выкрики. Одет он был очень прилично, почти элегантно, в серый в полоску костюм прекрасного покроя, а его некогда всклокоченные волосы были тщательно приглажены и расчесаны на пробор. Лицо его утратило прежнюю худобу и приобрело выражение учтивой осторожности, как будто он постоянно боялся допустить какую-нибудь оплошность. Энтони был так поражек неожиданным появлением Крэнга и происшедшей с ним переменой, что сидел молча, прихлебывая чай и прислушиваясь
Уолтер вскоре поднялся, сказав, что ему пора идти, очевидно желая предоставить им возможность поговорить с глазу на глаз.
– Удивительно способный человек, - сказал Крэнг тем же мягким голосом, который так поразил Тони.
– Вы давно с ним знакомы?
– Нет, уже после того как вернулся из армии.
– Так вы были на войне?
– Это было сказано участливо-покровительственным, почти снисходительным тоном, который неприятно резанул Энтони.
– В общем, это была отвратительная история. Жаль, что мы дали вовлечь себя в нее, но выбора не было.
Теперь мы должны приложить все усилн-я, чтобы это не повторилось.
Тон был такой разумный и сочувственный, что Тони готов был упрекнуть себя за несправедливое чувство раздражения, охватившее его. Но какой контраст с прежним бунтарем Крэнгом! Тони надеялся, что его изумление не слишком явно написано у него на лице.
– Ну, а теперь насчет вашего паспорта, - сказал Крэнг, вынимая из кармана какой-то документ.
– Здесь требуется еще одна подпись и ваш адрес. Чиновники паспортного отдела пытались связаться с вами, но лорд Фредерик не знал вашего адреса. А вы с ним, кстати, давно знакомы?
– Встречался до войны у Скропа, - рассеянно сказал Тони, глядя на документ.
– Почему вы спрашиваете?
– Да потому, что он мой друг, - ответил Крэнг с покровительственной ноткой в голосе, - а я никогда не встречал вас у него в доме. Скроп, по-видимому, забыл подписать бумагу, - добавил он.
– Это было за несколько дней до его смерти.
– - Так вот что, дорогой мой, достаньте еще одну подпись для вашей анкеты. Достаточно будет подписи вашего банкира. Для въезда во Францию, Италию и Швейцарию разрешение будет получить нетрудно, весь вопрос в Австрии. Ну, а потом, конечно, потребуются визы. Вполне естественно, что правительству нежелательно, чтобы наши подданные болтались по странам, с которыми мы еще недавно воевали, да и те едва ли будут вам сейчас рады. Можете вы представить какие-нибудь веские основания для вашей ноездки?
– - Только неотложные личные дела, - сказал Тони, вспоминая ротную канцелярию и процедуру увольнения в отпуск.
Он вовсе не был намерен сообщать Крэнгу настоящую цель своей поездки.
– Довольно-таки неопределенно, но мы посмотрим, что можно сделать. На это, вероятно, потребуется некоторое время. Для вас это имеет значение?
– Чем скорее мне разрешат, тем лучше. Но я уже так давно жду, что могу, по-видимому, подождать еще немного.
Тони не мог подавить легкой нотки горечи в голосе: выступать в роли смиренного просителя перед Крэнтом - это уж было слишком!
– Постарайтесь вооружиться терпением, - сказал Крэнг довольно добродушно, но все с тем же пoправительственным оттенком, который раздражал Тони: - Управление государственными делами, как вы сами понимаете, обусловливается определенным порядком, которому необходимо подчиняться. Я готов
– Да?
– сказал Тони.
– А вы не находите, что все это уже слишком долго тянется? И я, видите ли, никак не могу понять, какое может иметь значение для Великобритании или любой другой высокой державы, поеду я в Вену или нет.
Он подумал, есть ли у Кэти паспорт, а если нет, то как его достать.
Крэнг засмеялся.
– Разумеется, с такой точки зрения это кажется абсурдом. Но правительственные распоряжения должны охватывать всю систему, исходить из общегосударственных масштабов, а исполнительным органам надлежит пользоваться своими полномочиями в известных пределах. Кроме того, Австрия сейчас находится в состоянии политического брожения и экономического упадка...
Разговор перешел в длительную дискуссию о Габсбургской империи, причем Крэнг стоял за раздел, а Тони утверждал, что замечательная австрийская культура выросла именно из этого своеобразного союза государств, и это их самоопределение приведет только к тому, что во имя так называемого общего счастья каждый человек в отдельности станет несчастным.
Затем Крэнг переменил тему разговора и сказал:
– Вас, вероятно, удивляет мое теперешнее положение?
– Как естественный результат ваших личных дарований - нет, - вежливо ответил Тони, - но должен признаться, что мне было бы интересно узнать, каким образом произошла с вами эта эволюция, из революционера в высокопоставленного министерского сановника. Вы не сердитесь на мой вопрос?
– Нет, нисколько, дорогой мой, - сказал Крэнг с подчеркнутым добродушием, хотя Тони заметил, как в глазах у него сверкнул прежний огонек.
– Будь я на вашем месте, я, вероятно, задал бы такой же вопрос. Но, пожалуйста, не думайте, что я изменил своим убеждениям. Отнюдь нет. Это только перемена метода.
– Понимаю, - ответил Тони, хотя на самом деле он все еще ничего не понимал.
– А произошло это так. Вскоре после того, как вы покинули Вайн-Хауз, кстати сказать, какой это был прекрасный старый дом!
– я бросил преподавание, чтобы посвятить себя политической работе в Лондоне. Двухлетний опыт убедил меня, что резкий перелом не только неосуществим, но и нежелателен.
Требовалось постепенное преобразование, прививка новых методов, обновление старых. И я увидел, что это уже фактически происходит, совершенно незавит симо от партий. При формировании нового министерства оказалось, что министр, которому была поручена его организация, мой близкий друг. И так как он знал, что я специально занимался изучением вопросов, связанных с новыми проблемами, он пригласил меня на временную должность, которая затем стала постоянной.
– Но вы по-прежнему социалист и последователь Маркса?
– спросил Тони в упор.
Злобный огонек сверкнул в глазах Крэнга при этом бестактном вопросе, но он с преувеличенной любезностью ответил:
– Ну, знаете, по-моему, я, в сущности, никогда им и не был. Бедняга Маркс поистине удивительный человек! Но что касается практических задач управления государством, в этом он совершенно не разбирался. Самое важное здесь - это уметь охватить поставленную перед вами проблему во всем ее объеме, а он этим почти не интересовался. Улучшить условия человеческого существования можно только путем научного анализа каждой проблемы по мере ее возникновения, что позволит найти правильный подход к ее решению.