Все на мою голову

Никольская Наталья

Ой, мамочки, она же меня убьет! Убьет, растерзает, в порошок сотрет!

Нужно срочно что-то делать, срочно!

— Хельга! — позвала я, — Хельга!

— Проснулась? — В дверях появилось улыбающееся лицо Хельги.

— Хельга, сколько времени? — вскричала я, кидаясь к ней и вцепляясь в ее руку.

— Половина пятого, а что?

— Пятого? А почему так темно? Или это уже половина пятого утра? — От этой мысли мне стало совсем нехорошо.

— Нет, что ты! — успокоила меня Хельга. — Половина пятого вечера. Да ты и спала

совсем недолго.

— А почему так темно?

— Это я задернула шторы, а они очень плотные, чтобы ничего не мешало. Тебе просто необходимо было немного поспать.

— Спасибо большое! — благодарно произнесла я. — Спасибо!

— Да не за что! — усмехнулась Хельга.

— А что, Вероника еще не пришла? — озираясь, спросила я.

— Нет, она позвонила, сказала, что задержится. Ты подожди, если хочешь.

— Ой, что ты! Уже не могу ждать, мне срочно нужно ехать домой. Полина, наверное, обыскалась меня. Это сестра моя, — пояснила я. — Она у меня очень серьезная.

— Ну смотри, езжай. Я передам Нике, что ты была, она непременно позвонит тебе.

— Хорошо, спасибо!

Я чуть не расцеловала Хельгу и выпорхнула из квартиры. Теперь бегом, бегом, на остановку! Может, машину поймать? Ага, а на какие шиши? Правильно Полина говорит — пропивать надо меньше с Мурашовым! К Полине тоже иногда надо прислушиваться, она порой дельно говорит.

Черт, что же сказать Полине? Что придумать? Может, сочинить, что на мне так сильно сказался стресс от того, что на нее напали, и я просто лежала без чувств? Ага, а что, если она в это время приезжала ко мне и прекрасно видела, что я вовсе не лежу без чувств? Вернее, лежу, но только не у себя дома, и она этого как раз не видела, то есть… Тьфу!

Я совсем запуталась и решила объяснить сестре все как-нибудь так, чтобы поменьше врать. Ведь, когда я вру, то потом обязательно забываю, как именно соврала, потом приходится к прежнему вранью добавлять новое. В итоге запутываюсь окончательно и, краснея и мечтая провалиться со стыда, рассказываю всю правду с самого начала. Из-за этого не раз были скандалы и с Полиной, и с Кириллом. И неизвестно, с кем лучше.

Так ничего толком и не придумав по дороге и решив действовать по обстоятельствам, поднялась к себе. Следов пребывания в моей квартире Полины я не обнаружила. Слава богу, значит, ее не было.

Я было хотела ей позвонить, но потом передумала. А что я ей скажу? И вообще, чего первой соваться? Может, у Полины какие дела, а тут я со своим звонком? Лучше уж подождать, когда сама позвонит. Может, за это время я сумею придумать правдоподобное объяснение своего отсутствия?

Скинув одежду, я прилегла на диван и не заметила, как мои глаза снова закрылись. Из сладкой дремы меня выдернул телефонный звонок, ворвавшийся в мой сон, как пожарная сирена.

Я вскочила и кинулась к аппарату.

— Алло! — схватив трубку, старалась говорить спокойно, на случай если это Полина.

Но

оказалось — не Полина.

— Оленька, это ты? — услышала я нежный голосок Вероники.

— Да, я, — обрадовалась я. — Ты уже пришла? Из дома звонишь?

— Да, из дома. Оля, мне необходимо тебя срочно увидеть!

— А что случилось?

— Приезжай, расскажу! Оля, дело очень важное!

— А Хельга с тобой?

— Нет, она уехала. Я совсем одна. Оля, приезжай, пожалуйста, возьми такси и приезжай, я заплачу!

— Хорошо, милая, сейчас буду! — ответила я.

Повесила трубку и заметалась по квартире в поисках чистого листка бумаги и авторучки. Мне хотелось оставить Полине записку, что я срочно уехала к Веронике по важному делу. Звонить сестре очень не хотелось: сейчас начнет спрашивать, где я шлялась полдня. Полина любит преувеличивать.

Авторучки не могла найти долго: эти дети вечно все запрячут неизвестно куда!

С чистым листком дело обстояло еще хуже. В конце концов я забежала в туалет, оторвала кусок туалетной бумаги и на ней косметическим карандашом накорябала: «Поля, я уехала к Веронике по срочному и неотложному делу».

После этого с чистой совестью отправилась на остановку.

Конечно, дожидаться троллейбуса я не стала и поймала такси.

Доехав до Вероникиного дома второй раз за этот день, я попросила шофера подождать, а сама побежала наверх.

Дверь в квартиру Караваевых почему-то была открыта.

— Ника… — позвала я, осторожно приоткрывая дверь.

Мне никто не ответил. Это несколько удивило меня, и я позвала еще раз. Опять никто не отозвался. Подумала, что, вероятно, Вероника выскочила куда-то на минутку — может, к соседям — и специально оставила дверь открытой, чтобы я могла беспрепятственно войти.

Так я и поступила.

В коридоре было темно, но сразу бросилось в глаза, что в зале горит свет. Может, там кто-то есть?

Я прошла в зал и… остановилась на пороге, непроизвольно схватившись рукой за горло.

На полу прямо посреди комнаты лежала Вероника. Рот ее был полуоткрыт, широко распахнутые голубые глаза смотрели вверх, словно ища там ответа на какой-то очень важный вопрос. Ее красивый домашний халатик, так понравившийся мне, на груди был залит кровью — видимо, девушку ударили ножом.

Я согнулась еще ниже, сотрясаясь в подхлынувшем вдруг приступе рвоты. Бегом побежала в ванную, открыла кран с холодной водой и принялась горстями плескать себе в лицо.

Когда четыре раза меня вывернуло наизнанку, я смогла выпрямиться и, шатаясь, пройти в коридор.

Господи, что же мне делать? Ведь никого нет, я здесь, если можно так сказать, наедине с трупом… Боже мой, с трупом! Как ужасно это звучит!

«Это будет выглядеть еще ужаснее, когда сюда нагрянет милиция и застанет тебя наедине с ним!» — вывел мне мрачный прогноз внутренний голос, выплывший откуда-то из глубин сознания.