Всё началось с заката. Он и она
Шрифт:
– Никогда.
– Что? – я резко остановился.
Нет… мне показалось…
– Что? – тоже остановилась она, и, развернувшись, непонимающе на меня посмотрела.
– В каком смысле «никогда»? Почему? – а может она так шутит?
– А почему я должна? – невозмутимо переспросила моя мечта, стремительно меняя направление на «от меня».
– А почему нет? Я думал, нам весело друг с другом и надеялся продолжить общение.
– Это да, сегодня было весело. Не буду отрицать, – поморщилась Миратэя. – Однако никто не говорил, что это правильно. Этого не должно было случиться, Рэйм. Ни первой, ни, тем более, второй встречи. Поэтому больше мы не увидимся.
Она была
– Миратэя, ты, конечно, извини, но что за бред ты несёшь?! – страх вперемешку с негодованием неожиданно сильно вывел меня из себя, но я старался держаться. – Да, мы встретились случайно, но это не значит, что так «не должно было быть». Может, наоборот? То, что мы встретились, единственно верное развитие того дня? А может, и всей жизни?!
Сдерживаться получалось всё хуже с каждым словом, и я уже почти кричал.
– Я НЕ согласен с твоим мнением! И я НЕ согласен прекращать с тобой знакомство! Да я, может, жить начал только после него! А ты мне рассказываешь, что так быть не должно?! О нет! Нет!!! Ты неправа! Только так и должно!
Я метался по полянке лунного света, где мы остановились. Схватившись за голову, пытался снова взять себя в руки, иначе была опасность наломать дров.
– Рэйм, послушай! – Миратэя говорила всё так же спокойно и безразлично, что только больше злило. – Ты ведь не знаешь всей истории. Только свою. И с твоей точки зрения, возможно, всё выглядит, как ты и говоришь. Но… ты не знаешь меня! Не знаешь, кто я и откуда. Ничего не знаешь. А я знаю! И на основании этого знания сообщаю тебе факт. Не просто мнение, а обоснованную правду. Я не могу объяснить, но пойми – я просто больше знаю…
Знает она больше… чего она там такого может знать, что мешает нам видеться?! Даже слушать не хочу! Я продолжал ходить из стороны в сторону, пытаясь взять себя в руки. Вариант «схватить и утащить» начинал привлекать всё больше и больше… и плевать, что она будет брыкаться. Я больше и сильнее. Но так нельзя… не с Мирой.
Я не мог подобрать убедительные слова. Только открывал рот, чтобы что-то сказать, но каждый раз лишь снова продолжал метания. Не дождавшись от меня членораздельного ответа, Миратэя решила закрыть тему и покончить со всем.
– Рэйм, попробую быть с тобой откровенной. Я не хотела сегодня приходить. Ни тогда, ни потом, ни сегодня. Не знаю, зачем, вообще, пообещала, но пришла исключительно поэтому. Не смогла нарушить слово. Так что сейчас я уйду, и мы больше не увидимся. Не спорь и прими это! Я уже сказала, что не могу объяснить, почему. Не обижайся. Просто так надо.
Она развернулась и пошла прочь.
Нет! Принять? Я не могу принять! В моих представлениях Миратэя уже была моей женой, и я был абсолютно не готов расстаться с этой мыслью. Я не могу! Вот так же просто, как у Миратэи: «Так надо!» – так и у меня: «Не могу!» Пока у меня отказало благоразумие, я быстро догнал девушку, схватил её за руку и дёрнул, разворачивая на себя. Успел увидеть изумление в глазах, лёгкий испуг и недопонимание происходящего. И даже успела мелькнуть мысль, что так не должно быть, но тут же исчезла. Миратэя уже была слишком близко, и я исполнил одно из своих новоявленных желаний, впившись поцелуем ей в губы…
Розовые, слегка пухлые губки, оказались во много раз лучше, чем я мог себе представить. Они были мягкими и нежными, сладкими на вкус, как
В следующее мгновение Миратэя продемонстрировала, что не бросала слов на ветер, предупреждая, что её лучше не держать. Она отпрянула, одним быстрым, сильным круговым движением вывернула свою руку из моей и резко оттолкнула. И сделала это всё так быстро, что от неожиданности я даже отступить назад не успел, вследствие чего споткнулся и повалился на спину. Приземлившись на мягкую точку, удивлённо посмотрел на девушку. Она тяжело дышала и смотрела на меня круглыми глазами, полными ужаса, презрения и осуждения. Поднеся трясущуюся руку к губам, она дрожащим голосом лишь спросила странное: «Зачем? Что ты наделал?!».
Резко развернувшись, девушка бросилась в темноту, где деревья росли плотнее. Я помедлил лишь секунду, поражённый происшедшим, подскочил и кинулся следом, однако моего промедления хватило. Пробежав немного, но так и не заметив Миратэю, я остановился. Здесь деревья росли чаще, а луна уже опускалась к горизонту, и света почти не было, но странное одеяние, белое, словно облака, должно быть заметно. Осмотр не принёс результатов, и тогда я замер, обратившись в слух. Не увидеть я мог, если она быстро передвигается или скрывается за толстым стволом дерева. Но если она сейчас стоит, то скоро побежит, и я смогу это услышать.
Я слушал и слушал, но в лесу была полная тишина, если не считать стрекота ночных сверчков. Даже шороха от мелких зверей не было, не говоря уже о шуме бега или хотя бы шагов. Настолько далеко Миратэя не могла успеть отбежать, чтобы уже отзвуки не доносились. Значит, затаилась неподалёку. Прячется?
– Миратэя! Не прячься! – начиная паниковать, решил я предпринять попытку докричаться и убедить выйти или вернуться. – Извини! Слышишь? Прости меня! Знаю, я не должен был! Я виноват, что не сдержался! Слышишь? Пожалуйста, давай поговорим! Дай мне шанс исправиться!..
Я замер, с надеждой вслушиваясь в каждый звук, и ожидая, что она хотя бы на веточку наступит, переступая с ноги на ногу. Но было тихо, и с каждым ударом сердца надежда таяла, а меня накрывало отчаяние. Я стоял с закрытыми глазами и со сжатыми кулаками. Все мышцы сводило от напряжения. Меня разрывало стремление бежать, кричать, искать, звать, молить и рвать на себе волосы.
Духи!!! Зачем? Ну, зачем я это сделал? Ведь можно было пойти за ней и уговорить. Второй раз Миратэя тоже не хотела приходить, но пришла. Нужно было убеждать, а не набрасываться, как дикарь. А теперь она исчезла, оборвав все возможности, и в этом виноват только я.
– Мира! Мира! Прости, Мира! – всё тише повторял я.
Тяжело опустившись на землю, уставился в одну точку. В голове перемешалось всё: картинки её смеющегося и испуганного лица, сладкий вкус губ и горечь осуждения, жгучее желание близости с девушкой-мечтой и пробирающий до костей страх её больше не увидеть. Мысли сменяли одна другую. Я раз за разом прокручивал в памяти последние минуты, проведённые с Мирой, вспоминал, что она говорила, ещё раз пытался понять её. Но понял, что всё равно, так и не согласен с ней. И нужно было убеждать, а не ломать всё. О, тьма!..