Все о страсти

Лоуренс Стефани

— Видите ли, я считаю, что правильный выбор может определить всю дальнейшую жизнь человека.

Джайлз был уверен, что расслышал многозначительный смешок судьбы.

Чарлз снова обратился к нему:

— Надеюсь, вы простите меня за то, что я не могу задержаться допоздна. Послезавтра мы возвращаемся в Гэмпшир, так что завтра у нас хлопотливый день.

Джайлз с трудом скрыл вздох облегчения и протянул ему руку:

— Желаю вам троим доброго пути, на случай если не успеем увидеться перед отъездом. Но пока вы здесь, воспользуйтесь возможностью

встретиться с родными.

— Обязательно, — пообещал Чарлз, прежде чем отойти.

Джайлз проводил его взглядом. Ему нравился Чарлз, но какое счастье сознавать, что Френни скоро покинет Лондон и снова окажется в сельской глуши, подальше от него. Теперь он понимал желание Чарлза жить уединенно, вдали от светской суеты, от любопытных глаз, перешептываний, указующих перстов.

Общество не питает симпатии к таким, как Френни. Джайлз понимал позицию Чарлза и уважал его за это.

Он взглянул на Франческу. Любовь и преданность — неотъемлемые качества таких, как она, и он не может просить ее отречься от родных. Как объяснить его неловкость в присутствии Френни, особенно если учесть, что Франческа считает кузину всего лишь ребячливой, немного отставшей в развитии, потрясенной гибелью матери.

Он мог бы поклясться, что странности Френни — следствие некоей душевной болезни, и все же она так беспомощна, так несчастна. Разве способен он говорить про нее, что-то плохое?

Всю последнюю неделю Франческа была очень занята приготовлениями к вечеру, поэтому он мог не волноваться, что она захочет навестить Френни. Учитывая характер Франчески, не было и речи о том, чтобы запретить ей видеться с кузиной. Убеждать ее — значит, зря тратить слова. Но если Френни скоро уедет, незачем трудиться уговаривать жену только затем, чтобы успокоить ее совершенно несправедливо потревоженную совесть.

Он вспомнил Франческу, ее горящие глаза, ее жадный взгляд и от всей души, хоть и про себя, поблагодарил Чарлза за своевременное решение.

Франческа обернулась к нему. Он улыбнулся, когда она представила юную барышню, дебют которой ожидался в следующем сезоне.

Для Франчески вечер прошел идеально: ни одной неприятной мелочи, все происходило точно так, как было задумано, а количество приехавших превзошло самые смелые ожидания.

— В жизни не думала, что их окажется так много.

Уставшая, но невыразимо счастливая, она прижалась к Джайлзу. Дом постепенно затихал. Последние гости разъехались, и теперь супруги поднимались в свои покои.

— В жизни не думал, что их вообще так много, — усмехнулся Джайлз, обнимая ее за талию. — Ты сотворила чудо.

Франческа рассмеялась и покачала головой.

— Нет. Просто дала возможность свершиться чуду. Они пришли, они поняли, что такое родственные узы, значит, они и есть чудо. Ты и не представляешь, какие строились планы семейных торжеств, балов следующего сезона! Не поверишь, две семьи обнаружили, что их дочери должны представляться его величеству в будущем году. И родились в один день, так что

готовится шумный праздник.

— Могу себе представить, — сухо обронил Джайлз.

Франческа остановилась и встревоженно уставилась на него:

— Но ведь это хорошо, правда? Хорошо, что семья снова вместе и что каждый не живет своей, обособленной, жизнью!

Джайлз нежно провел пальцем по ее щеке и согласно кивнул:

— Хорошо. — Он не думал насколько это важно, пока она не заставила его увидеть. — А теперь избавься от Милли, чтобы мы могли отпраздновать твой успех, как ты того заслуживаешь.

— Неужели? — выдохнула она, сверкнув глазами. Сейчас она казалась ему олицетворенным соблазном. — Как вам угодно, милорд.

Сегодня не его воля имела значение. Их общая воля — вот что правило в этот момент.

Они сплелись в полутемной комнате, граф и графиня, любовник и любовница, спутники жизни. Истинные спутники, связанные цепью, которую не могло разорвать ничто на земле. Джайлз больше не видел смысла отрицать эту простую правду или пытаться ее скрыть. Сказать вслух три коротких слова по-прежнему казалось трудным, почти невозможным, но чувствовать их смысл, жить, руководствуясь ими, было легко. Особенно с ней.

Она сама была жизнью и любовью, его будущей жизнью, его единственной любовью. Они слились воедино, со всей мощью их пылких натур, страстью, разгоравшейся тем ярче, что отныне между ними не было барьеров. Он позволил рухнуть последнему, намеренно, умышленно, сознательно, без душевных мук, без сожалений. Судьба… и она показали ему, научили, что любовью нельзя управлять. Ее можно только ждать и надеяться на ее приход. Что любовь — это та сила, без которой невозможно существовать, испытав ее воздействие хотя бы раз.

И это стало частью его души, теперь и навсегда. Как и она сама. И если в каком-то уголке его души еще таился страх от сознания того, как много она для него значит и насколько его жизнь отныне зависит от нее, Франческа, понимавшая его лучше, чем он сам, спешила применить единственный бальзам, способный облегчить его муки, утихомирить бунтующего варвара.

Она любила его, любила со всей бурей страсти, полыхавшей огнем в теплой темноте ее постели. Огнем, возгоревшимся одновременно с его собственным, согревавшим их, воспламенявшим, пожиравшим.

Нежась в ее объятиях, окутанный жаром ее плоти, он вонзался в нее все сильнее и сильнее. Их губы встретились в самозабвенном поцелуе. Языки сплелись в безумном танце страсти. Сердца стучали в унисон.

В жизни бывают такие моменты, когда простота наделена куда большей силой, чем изысканные жесты. Когда прямой, честный поступок разбивает в прах все предрассудки и заблуждения, и перед вами предстает истина во всем ее величии. Вот так они любили друг друга — открыто, искренне, без уверток, сбросив маски и защищавшие души доспехи. Больше ничто не сможет разлучить их. Никакому отчуждению уже не встать между ними.