Все оттенки тьмы

Робинсон Питер

Энни рассказала ему все, что ей было известно — не так уж и много.

— Думаю, этого хватит, чтобы действовать дальше, — сказал Бэнкс. — Ты уверена в дате его смерти? Пятнадцатое октября две тысячи второго года, да?

— Да, так сказала мне Кэрол Ваймен.

— Ясно.

— А что, если они никак не связаны?

— Давай решать проблемы по мере их поступления.

— Ну а что теперь-то делать? Ты говоришь, они забрали у Том Сэвидж папку с делом Ваймена. Значит, он тоже в опасности?

— Зависит от того, представляет он опасность

для них или нет. Но я не буду с тобой спорить — нам надо пошевеливаться. Чем быстрее мы привезем его в участок и докопаемся до сути, тем лучше.

К этому моменту Энни окончательно потеряла нить мелодии. Резкая и громкая партия оркестра контрастировала с тихим пением солиста. Иногда музыка и вовсе замирала.

— Хорошо бы сначала обсудить все это с Жервез, — заметила она.

— Справишься с этим? — спросил Бэнкс.

— Кто, я? Алан, ты чего?

— Ну пожалуйста, выручи. — Бэнкс взглянул на часы: — Мне скоро ехать к Берджессу, а нам ведь никак нельзя терять время. Возможно, вот-вот у меня появятся ответы на некоторые вопросы, но не факт. Надо как минимум добиться от Жервез разрешения на допрос Ваймена в связи с обнаруженными фотографиями.

— Но… я…

— Да ладно тебе, Энни. Она же и так знает, что ты занималась этим делом, верно?

— Делом, которого больше не существует? Да. Знает.

— Вот и расскажи ей про новые улики. Напирай на историю с театром, а про разведку вообще пока забудь. Ее ведь только этот аспект пугает. А раз шпионы вроде бы тут ни с какого боку, мадам брыкаться не станет, напротив.

— Ладно, так и быть, — вставая, сказала Энни. — Я попытаюсь. А ты?

— Я приеду попозже. Вызову водителя, когда освобожусь. Ты пока поговори с Жервез, позови Ваймена, и пусть помаринуется у нас немного, понервничает.

— И на каком основании я его задержу?

— Не надо никаких оснований. Просто попроси его явиться.

— А если он не захочет?

— Тогда арестуй его!

— За что?

— За то, что он лживый ублюдок, например.

— К сожалению, такой статьи у нас нет.

— Энни, приволоки его в участок, слышишь? Это кардинально изменит всю ситуацию.

Энни выходила из дома под звуки неземной, завораживающей музыки, но почему-то утро больше не казалось ей таким уж прекрасным.

Вновь оставшись один, Бэнкс налил себе еще кофе. «Бабий Яр» закончился, а после такой музыки не хотелось слушать что-то еще. Скоро надо было выходить. Бэнкс чувствовал себя жутко измотанным, но пропустить эту встречу было никак нельзя.

Заперев на ключ дверь, Бэнкс усмехнулся собственной наивности: кого остановит замок? Бэнкс поехал в сторону Халлам-Тарн, к холму Тетчли-Фелл.

Ночью он не сомкнул глаз; перед ним и до сих пор мельтешили вчерашние чудовищные картины. Повсюду чудились запахи горелого мяса и тлеющей пластмассы. Что-то ему не забыть никогда, а что-то, увиденное лишь краем глаза, — чье-то безголовое тело, яркий промельк внутренностей в клубах пыли и дыма, —

дорисует его неуемное воображение, превратит в ночные кошмары, которые будут преследовать его еще много лет.

Страшные образы мучили, но менее жестоко, чем ощущения. Стоило Бэнксу задремать, как на него навалилось отвратительное чувство. Ему казалось, что он опаздывает, не успевает предотвратить что-то совершенно ужасное; тут же снилось, будто он торопится на важную встречу и вдруг понимает, что напрочь забыл дорогу; совершенно голый, он метался по темным враждебным улицам, все быстрее и быстрее; лестницы покрывала липкая патока, стоило Бэнксу встать на первую ступеньку, камень начинал плавиться под ногами, и он постепенно проваливался в бездну. Когда измученный кошмарами Бэнкс наконец очнулся, ему показалось, будто в его груди — пустота и его несчастное сердце бьется невпопад, непонятно почему и зачем.

Выбравшись вчера из паба Джо Джелдарда, Бэнкс купил одежду в магазине «Маркс и Спенсер» и, пешком пробираясь по задворкам Блумсбери, добрел до вокзала Кингс-Кросс. Дым был виден даже с Юстон-роуд, и иногда до ушей Бэнкса доносился вой сирен. Он точно не знал, во сколько произошел взрыв, но предполагал, что это случилось около половины третьего, в самый разгар пятничного летнего дня, когда многие пораньше уходят с работы. До вокзала Бэнкс добрался уже после пяти. Поезда так и не пустили, хотя здание вокзала уже обыскали (нет ли там взрывчатки) и открыли для пассажиров около часа назад.

Толпы людей топтались вокруг табло с расписанием, готовые в любую секунду сорваться к нужной платформе. Бэнксу пришлось выложить кругленькую сумму за билет до Дарлингтона, без всякой гарантии, что поезд вообще когда-нибудь отправится. Продуктовые киоски распродали все запасы бутербродов и воды. Дожидаясь поезда, Бэнкс позвонил Брайану и Томасине. К счастью, они не пострадали, хотя страху натерпелись, ведь трагедия произошла совсем рядом. Бэнкс набрал и домашний телефон Софии, но никто не ответил. Иного он и не ожидал. Он оставил ей сообщение — попросил отогнать машину и спросил, как она, он надеется, что с ней все в порядке. Про свои приключения в зоне взрыва Бэнкс не собирался никому рассказывать. Ни сейчас, ни позже.

Бэнксу повезло: первый же поезд отбывал в северном направлении. В шесть тридцать пять Бэнкс уже сидел внутри рядом с бангладешским студентом, очень серьезным малым, который жаждал обсудить с ним сегодняшние взрывы. Бэнксу совсем не хотелось говорить на эту тему, на что он и намекнул вполне недвусмысленно. Всю поездку студент сидел надувшись. Наверняка думал, будто Бэнкс просто не захотел общаться с азиатом.

Но Бэнксу было плевать на его домыслы. Ему вообще было на все и всех наплевать. Он тупо смотрел в окно, не включив даже айпод. Бэнкс чувствовал, что ни музыка, ни книга не помогут ему отвлечься. Мозг словно оцепенел, а две маленькие бутылочки виски, которыми торговали вагонные продавцы с тележкой, лишь усилили это ощущение.