Все позволено
Шрифт:
— Ты голоден? — спросила Кара. — Я подогрела еду, оставшуюся после вчерашнего обеда.
Конечно, он был голоден. Но ветчина, обжаренная в меде, запеканка из зеленых бобов, а также картофельное пюре с укропом, как делала его мать, не вызвали в нем вожделения, в отличие от Кары, стоявшей возле старой гостиничной плиты.
Если бы это было просто сексуальное вожделение, то Джейк, возможно, просто сел бы за стол и поковырялся вилкой в еде, которую Кара так старательно разогрела. Но то, что Джейк хотел от этой женщины, выходило за рамки секса. И именно
— Спасибо, я не голоден.
— Как? — растерялась Кара.
— Прости. Может быть, поем попозже. — Он поднял палец. — Мне надо проверить… надо проверить… не забились ли трубы в ванной комнате?
Брови ее удивленно изогнулись. Она не поверила ему. И неудивительно…
— Мне кажется, Райли что-то туда кинул. Вода что-то медленно стекает.
— Понятно. — Кара кивнула, позволив ему солгать. — Ну, в таком случае ты не будешь возражать, если я заверну твою еду в фольгу и дам тебе с собой? И ты поешь, когда захочешь.
— Спасибо.
«Когда захочешь…»
Много чего ожидало того момента, когда он «захочет». Решения, которые надо принять, изменения, с которыми надо смириться, и прошлое, от призраков которого надо избавиться.
Джейк отправился наверх, пройдя мимо ванной комнаты, в которой, как он заявил, надо было проверить трубы. Когда он достиг двери своей спальни, он зашел внутрь и глубоко вздохнул. И ощутил слабый, почти неуловимый запах Кары, ее духов. Кара оставляла свой след везде, где бы ни была. Внимание Джейка привлекла фотография в маленькой серебряной раме, поставленная на прикроватную тумбочку.
Кэбот.
Взяв фотографию, Джейк присел на край кровати. Ребенок был очаровательным, вне всякого сомнения. На пухлых щеках восхитительные ямочки. Глаза мальчика по форме и цвету такие же, как у Кары. А подбородок! Это была миниатюрная копия подбородка матери. Широкая улыбка свидетельствовала о том, что мальчик смеялся, когда его фотографировали. Кара рассказывала, как заразительно смеется Кэбот.
«Точно так же, как и его мать», — подумал Джейк, хотя смех ее был немного надрывным оттого, что она редко смеялась. Джейк тоже редко смеялся. До сегодняшних выходных. Даже его мать заметила в нем перемену.
Отложив фото в сторону, Джейк взял свой дневник, не столько для того, чтобы что-то написать, сколько для того, чтобы просто почитать. Но в конце концов, взяв ручку, он стал изливать на бумагу мысли, переполнившие его голову:
«Если бы ты был здесь, я извинился бы перед тобой. Наверное, я плохой пример для подражания. Я почувствовал облегчение, когда приехал в Вермонт. И, пойми меня правильно, я не жалел об этом. Я люблю эту гостиницу, и горы, окружающие ее, и медленное течение здешней жизни. Но твой дядя был прав насчет того, почему я уехал из Буффало. Я убеждал себя в том, что уехал оттуда единственно потому, что хотел уберечь своих родных от сплетен и слухов, но я уехал также потому, что не мог принять то, что случилось.
Я все еще думаю об этой женщине и ее дочери. Я все еще вижу ужас на их
Я думал, что смогу справиться с этим, если бы дело касалось лишь моей репутации. Это было бы нелегко, и мне было тяжело смотреть, как репортеры третируют мою семью, но я никогда раньше не пасовал перед трудностями. А затем я узнал про тебя. Сначала узнал — а потом потерял, в одно мгновение. Это был двойной удар, и под грузом горя и ощущения вины я не выдержал и сломался.
Поэтому я не уехал из Буффало — я оттуда сбежал. Теперь я это понимаю. Но боль преследует меня на каждом шагу, в основном потому, что я отказываюсь расстаться с ней.
И отказываюсь расстаться с тобой.
С мыслью о тебе, скажем так. Тебя никогда не было, ты живешь только в моем сердце. И там останешься. Навсегда. Но все-таки мне нужно отпустить тебя. Для моего собственного спокойствия. Это не значит, что я забуду о тебе. Как никогда не забуду и ту женщину и ее дочь. Это значит принять то, что уже нельзя изменить. И двигаться вперед. Нельзя жить в прошлом. И нельзя жить с мыслью о том, „а если бы…“. Наконец-то я понял это.
Прощай, мой маленький ангел».
Слезы закапали на страницу. Они оставили пятна на самых первых строчках его дневника, и сейчас на бумаге тоже расплывались пятна. Первые строчки были о его ребенке. И последние — тоже. И Джейк почувствовал спокойствие в своей душе.
— Джейк?
Вытерев мокрые щеки, он поднял глаза и взглянул в сторону двери. Там стояла Кара.
— Да?
— Прости, что помешала тебе. Я подумала, что тебя обрадует эта новость: телефон снова заработал! Я подняла трубку — просто так, на всякий случай — и услышала там гудок.
Он кивнул:
— Замечательно. Ты можешь позвонить своему сыну.
— Да. — Но Кара при этом не улыбнулась. — Скажи… у тебя… все в порядке?
— Думаю, да. — Закрыв дневник, он на секунду прижал его к сердцу, прежде чем положить в ящик стола. — Просто мне надо было завершить некоторые неоконченные дела.
Глава 10
Джейк сидел в гостиной, когда Кара спустилась по лестнице. Был поздний вечер. Она вообще-то уже пожелала ему спокойной ночи. Но несколько часов после этого она не могла успокоиться и расхаживала по комнате. О сне Кара даже и не думала, потому что догадывалась, какие чувства терзают Джейка.
«Неоконченные дела».
Она вспоминала выражение его лица и слезы, которые стекали по щекам. Боже, как больно было ей видеть их! Его боль терзала ей сердце.
Он стоял возле камина, повернувшись к ней спиной. На нем была лишь белая футболка, которая плотно обтягивала его широкие плечи. Узкие бедра облегали потертые синие джинсы. Кара не сомневалась, что Джейк выглядел потрясающе в форме офицера полиции или в деловом костюме. Но ему больше нравились джинсы.
— Джейк.
Он повернулся: