Всё Простоквашино (сборник)
Шрифт:
Матроскин упёрся:
– Это кто же к нам сюда столько президентов и наследных шахов привезёт на балалайках играть? Что, президентам делать нечего?
– Не надо начинать с самых главных президентов, – убеждает девочка Катя. – Можно начинать с некрупных. Президенты сейчас разные бывают. У нас дома сейчас в гостях живёт президент артели «Крупная рыба» из Конакова дядя Вася Удочкин.
Она подумала и ещё сказала:
– Вон сколько у вас иностранцев отдыхает. Это тоже даёт простор для фантазии: «Пёс Шарик гонится за кабаном вместе с иностранным
И добавила:
– Уж про дядю Фёдора надо писать совсем сочно: «Местный житель дядя Фёдор выкапывает очередной клад». Надо, чтобы в открытках размах был, жить хотелось и за кабаном бегать.
Матроскин выслушал это угрюмо. Но всё-таки кое-что понял и принял. И такая кислая улыбочка у него на физиономии всё-таки появилась.
А Шарик по-настоящему улыбаться стал всем прохожим. Ему и в самом деле захотелось жить весело и с размахом. И дело с продажей молока и открыток у них веселее пошло.
Только всё равно Матроскин решил, что ничего хорошего им от этой девочки ждать не придётся.
Глава 4
Продолжение происков Матроскина
В тот же вечер они – кот Матроскин и Шарик – отправились к почтальону Печкину. На него и на его колдовскую книгу теперь вся надежда была.
Надо было его попросить, чтобы он отворотное зелье сделал. Чтобы дядя Фёдор от этой девочки отвернулся.
Кот Матроскин сказал:
– Надо бы, чтобы от колдовской Печкинской бабушки какая-нибудь польза была.
– И какая же нам будет польза? – спрашивает Шарик.
– А такая. Дадим мы дяде Фёдору зелья, он про эту девочку сразу и забудет.
– Слушай, Матроскин, – говорит Шарик. – А может, эта девочка не такая уж плохая. Видишь, как она нам в торговле помогла. Может быть, потом нам девочка ещё хуже попадётся. Когда нам жениться время придёт.
– Не попадётся! – успокаивал его Матроскин. – К тому времени дядя Фёдор взрослее и умнее станет. Он футболом увлечётся, велосипедом, штангой. И ему будет не до девочек. А если его мама приедет, нам совсем легко станет. Потому что мамы очень не любят, когда их дети влюбляются.
Почтальона Печкина долго уговаривать не пришлось. Он сам давно уже хотел какое-нибудь зелье по книге сделать. Он тоже хотел стать колдуном на полставки, чтобы по вечерам подрабатывать.
Он уже и книжку приготовил, и очки свои в порядок привёл.
И когда Шарик с Матроскиным к нему пришли, он уже был созревший.
Шарик начал издалека:
– У нас дядя Фёдор влюбился.
– Знаю, знаю. Не слепой. Об этом вся деревня говорит. Я теперь для вас самый нужный человек буду. Только что-то я вас не пойму. Чего это вы его любви так испугались? Я вот, когда молодой был, до пенсии, я в продавщицу Лиду Урусову пять раз влюблялся. Когда товар хороший завозили.
– Вы не считаетесь, – сказал Шарик. – От вашей любви
– Не хватало нам только, чтобы он сегодня-завтра женился! – закричал Матроскин. – Нас тогда, может быть, сразу на улицу выставят. Вы нам лучше про свою бабушку и про свою книгу расскажите.
– А чего тут рассказывать, – говорит Печкин. – Была у меня бабушка Терентьева Светлана Романовна – ответственный сельский работник. А по вечерам она подрабатывала. Для заработка. Кого от сглазу лечила, на кого сглаз напускала. Зубы заговаривала, дёрганье снимала. Могла жениха приворожить.
– А как она это делала? – спросил Матроскин.
– Очень просто. Приходит к ней, допустим, соседка Татьяна Семёновна и говорит: «Что-то моя золовка Дарья Частова ведёт себя кое-как: плюётся через забор, на днях в петуха моего поленом кинула». – «Этого мало», – говорит моя бабушка, Светлана Романовна. «Мало?! – кричит Татьяна Семёновна. – А поросёнка моего девятипудового палкой гоняла по своему огороду? А телевизор себе, злодейка, купила, и стиральную машину в сельпе?! Напусти на неё сглаз какой или порчу, или скрюченность какую сильную. Вот тебе за это, бабка Светлана, плошка с яйцами».
– И что из этого получалось? – спросил Шарик.
– А то. Берёт моя бабушка специальную книгу. Раскрывает её где положено. Начинает шептать что-то. Плеваться через плечо. Какие-то коренья варить. И через три дня результат налицо. Приходит к ней соседка Дарья Частова, вся повышенной скрюченности, и шмоток сала несёт. И мёда банку сотового. И говорит: «Смотри, Терентьевна, как меня всю вывернуло. Не иначе как соседка моя Татьяна на меня порчу наслала. Будь добра, поколдуй чуток, чтобы с нею такое же случилось». Ну моя бабка и рада стараться. Книгу свою достаёт, коренья варит. Через левое плечо плюётся. И всё, глядишь, опять удача. Через день и бабка Татьяна скрючилась.
– Скажите, – вмешался Матроскин, – а как насчёт раскрюченности? Это ваша бабушка умела?
– Насчёт раскрюченности хуже, – ответил Печкин. – Опыта не было. Раскрюченность не заказывали. Её всё больше скрючивать просили да сглаз… живать.
– Нам скрючивать никого не надо. Нам отворотное зелье нужно, – сказал Матроскин. – Нам надо, чтобы дядя Фёдор про эту девочку забыл. Мы вам заплатим.
– Будем пробовать, – сказал Печкин. – Будем экспериментировать. Будем дядю Фёдора спасать, деньги зарабатывать.
А Матроскин, между прочим, и не собирался деньгами расплачиваться. Он любил молоком платить.
Почтальон Печкин принёс свою книгу, надел очки и начал читать:
– «Лекарство для похудания… Лекарство от похудания… Лекарство от хромоногости… лекарство для хромоногости… Отвар от глистов и блох… отвар для глистов и блох…»
– Это всё не то, – сказал Шарик. – Ближе к теме. Нам нужен отвар против любви. С блохами нам спешить не надо. Сейчас для блох не сезон. И потом, сейчас ошейники есть специальные.