Всё ради любви

Ханна Кристин

Лорен была благодарна и за эту малость.

— Да, но дело не только в этом. — Она не хотела произносить вслух слова «ребенок» и «жизнь», потому что они, как ей казалось, могли звучать высокопарно, однако для нее они значили многое.

— Я попросил Лорен выйти за меня, — сказал Дэвид.

Она видела, что он изо всех сил старается быть сильным, и любила его за это. Она также видела, что он вот-вот сломается, и ненавидела себя за это. Он постепенно приходил к пониманию того, от сколь многого ему придется отказаться. И разве любовь должна требовать от человека такого самопожертвования?

— Вы

слишком юны, чтобы пожениться, — вставил свое слово мистер Хейнз. — Скажи им, Анита.

— Мы слишком юны и для того, чтобы иметь ребенка, — грустно усмехнулся Дэвид.

Никто не нашелся что сказать на это.

— Существует усыновление, — наконец нарушила гнетущую тишину миссис Хейнз.

Дэвид вскинул голову:

— А ведь точно, Лорен. Есть люди, которые были бы рады этому ребенку.

В его голосе отчетливо слышалась надежда. У Лорен комок подкатил к горлу. Ей хотелось возразить, сказать, что она уже любит этого ребенка. Ее ребенка. Их ребенка. Но она вдруг онемела.

— Я позвоню Биллу Тэлботу, — сказал мистер Хейнз. — Он наверняка поможет связаться с нужными людьми. Мы найдем пару, которая станет хорошими родителями. — Все это он произнес так, будто речь шла о породистом щенке.

Мистер Хейнз вышел из комнаты, его жена неподвижно застыла, склонив голову.

Лорен нахмурилась. Ей совсем не нравилось, что родители Дэвида ведут себя так, словно вопрос уже решен. Дэвид взял ее за руку. Никогда прежде она не видела у него таких грустных глаз. Против ее ожиданий, Дэвид ничего не сказал, а ей так нужно было услышать от него: «Я люблю тебя». Хотя что было говорить? Решения этой проблемы не существовало, во всяком случае, такого, какое она приняла бы без душевных страданий.

— Пошли, Лорен, уже поздно, — сказала миссис Хейнз, вставая.

— Мам, я сам ее отвезу.

— Лорен отвезу я. — Миссис Хейнз, вполне овладев собой, произнесла это таким тоном, что у Дэвида тут же отпало желание спорить с матерью.

— Тогда мы поедем вместе, — сказал он.

Они прошли следом за миссис Хейнз к гаражу, где стоял блестящий черный «кадиллак-эскалейд». Место их совместного преступления.

Дэвид открыл переднюю пассажирскую дверцу. Лорен не хотела садиться вперед, но побоялась оказаться невежливой. Она со вздохом забралась на сиденье. Включился CD-проигрыватель, и салон наполнила печальная мелодия.

За всю дорогу тишину нарушал только Дэвид, показывая матери, куда ехать. С каждой минутой Лорен все сильнее охватывали неприятные предчувствия. Она догадывалась, что миссис Хейнз решила повидаться с ее матерью и только ради этого решила отвезти ее домой.

Была полночь, когда они почти подъехали к дому Лорен.

— Моей мамы нет в городе, она в командировке, — вдруг выпалила она, презирая себя за ложь.

— Мне казалось, что она парикмахерша, — сказала миссис Хейнз.

— Так и есть. Она на презентации. Ну, на мероприятии, где представляют новые средства ухода за волосами, краски, ну, словом, все такое. — Лорен вспомнила, что начальница ее матери время от времени ездила на такие представления новой продукции.

— Ясно.

— Я могу выйти здесь, — сказала она. — Вам будет удобно развернуться. Нет смысла…

— У супермаркета? — уточнила миссис Хейнз. — Сомневаюсь.

Лорен испуганно кивнула. У нее даже пропал голос.

Они остановились перед обшарпанным зданием, которое в лунном свете выглядело призрачно страшновато.

Дэвид вышел из машины и подошел к пассажирской дверце. Миссис Хейнз щелкнула кнопкой, и двери заблокировались. Лорен вздрогнула и недоуменно посмотрела на нее.

Миссис Хейнз повернулась к девушке и окинула ее суровым взглядом.

— Ты здесь живешь?

— Да.

Как ни удивительно, выражение лица миссис Хейнз смягчилось. Она лишь тяжело вздохнула.

А Дэвид все пытался открыть дверцу.

— Дэвид мой единственный ребенок, я больше не могла рожать, — заговорила миссис Хейнз. — Он был для меня чудом, я слишком сильно его любила. Материнство… оно, знаешь ли, сильно меняет женщину. Я хотела одного: чтобы он был счастлив, чтобы он имел то, чего не имела я, — выбор. — Она на мгновение отвела взгляд от лица Лорен. — Если вы с Дэвидом поженитесь и сохраните ребенка… — Ее голос дрогнул. — Жизнь с ребенком на руках очень тяжела. А без денег и образования — еще тяжелее. Я знаю, как сильно ты любишь Дэвида. Я вижу это. И он любит тебя. Настолько сильно, что готов отказаться от своего будущего. Наверное, мне следовало бы гордиться своим сыном. — Судя по этим словам, миссис Хейнз понимала, что поведение ее сына теоретически достойно одобрения, но сама она одобрить его не могла.

Дэвид постучал в окно:

— Мам, открой дверь.

Лорен понимала, какую мысль пытается донести до нее миссис Хейнз: «Если ты действительно любишь Дэвида, не порти ему жизнь». Ей в голову тоже приходила эта мысль, и она никак не могла ответить самой себе на один вопрос: если он действительно любит ее настолько, что готов отказаться от своих планов на будущее, не должна ли и она поступить так же и ничего от него не требовать?

— Если тебе понадобится обсудить какие-то вопросы, обращайся ко мне, — сказала миссис Хейнз.

Лорен удивило ее предложение.

— Спасибо.

— Передай своей матери, что я ей завтра позвоню.

Лорен было страшно представить, во что выльется этот разговор.

— Хорошо. — Она открыла дверцу и вылезла из машины.

— Черт побери, что она тебе наговорила? — встревоженно спросил Дэвид, с силой захлопывая дверцу.

Лорен вспомнила, как плакала его мама — тихо и горько, как будто на нее свалилось величайшее горе.

— Она сказала, что очень любит тебя.

Раздражение Дэвида тут же исчезло.

— Что ты решила делать?

— Не знаю.

Они молча стояли и смотрели друг на друга. Наконец Дэвид сказал:

— Ну, я пойду.

Лорен кивнула. Дэвид поцеловал ее, и ей безумно захотелось прижаться к нему на прощание, однако она собрала всю свою волю и удержалась от этого порыва.

Мать была дома — в гостиной. Сидела на диване и курила. Вид у нее был удрученный.

— Я вообще-то собиралась поехать с тобой, — сказала она, ставя на пол недопитый стакан.