Все шансы и еще один

Арноти Кристина

– Еще немного кофе?

Светло-желтая, как нарцисс весной, швейцарская сотрудница склонилась к нему.

– Да, спасибо. А вы, Мюстер, будете пить?

– Всегда.

Испытав легкое угрызение совести, Лоран подумал о Лизе и об их несостоявшемся утреннем завтраке. «В любом случае это было невозможно», – заключил он. И он погрузился в чтение ежедневной газеты, распространяемой сотрудницей отеля. Он имел право на благонамеренную, хорошо сделанную публикацию в несколько возвышенном стиле, обращенную к денежной и настороженной публике. Хитрая газета пробуждала опасения и тут же предлагала средства от страха. Лоран привык читать по диагонали, чтобы выискивать только ту информацию, которая касалась его. Он с трудом переносил

выпады. Перед его уходом из Партии народного объединения, прозванным «раскол Же», Жозеф Дюмулен, его патрон, собрал большую часть обвинений. Лоран обнаружил свою относительную независимость и то место, какое ему отвело общественное мнение, когда он удостоился первых личных нападок. Его внимание привлекла такая информация: «Лоран Же, основатель UFL, предпринимает многочисленные попытки утвердиться в качестве главы движения, размеры которого очевидны только для него одного. Возможная кандидатура Же на президентских выборах лишь умножит ряды второстепенных деятелей предстоящего политического фестиваля. Как и его коллеги, он подаст “суп” двум важным персонам – нынешнему президенту и Жозефу Дюмулену. Если Дюмулен выставит свою кандидатуру». Он наклонился к Мюстеру и показал ему газету.

– Видели это?

– Ну да, это, возможно, не то, что вы хотели, но все же надо, чтобы о вас говорили. Ваше последнее выступление по телевидению было замечательным по точности и сдержанности. Наши соотечественники любят поспорить. Будем надеяться, что, несмотря на ваш политический переход из одного лагеря в другой, период, который мы представляем как период «обучения», вы все же будете рассматриваться как человек новый.

– Не знаю, почему Дюмулена продолжают возводить на такой пьедестал, – сказал Лоран.

– Потому что он – интересный феномен. Он – единственный современный политик, возраст которого для него – козырь. Он не изнашивается, а набирает моральный вес. С каждым днем его надежность увеличивается. Ваш уход имел двойной эффект. Ваше отсутствие идет ему и на пользу, и во вред одновременно. Он – опасный противник. Но будьте спокойны, с помощью вашего тестя мы будем вести исключительную кампанию. После ваших последовательных разрывов, ваших поступков, наделавших много шума, вы вошли в сознание людей. Вы сказали «нет» Партии народного объединения. Это достойное поведение. И к тому же оригинальное. Вы – одинокий всадник, а время работает на нас. Через семь лет ваш возраст будет лишь пятьдесят шесть лет.

У них в голове была таблица умножения. Они знали возраст всех политических деятелей, их конкурентов, их союзников. Они знали все о здоровье сердечной мышцы, о различных грыжах, простатах и о тайных связях каждого. Лоран очень любил наблюдать, как Мюстер производил разборы, они меняли его настроение. Жан внушал ему доверие, успокаивал его тревоги, он умел превращать будущую неудачу в славу на определенный срок. Политический ум Мюстера, его предчувствие, его опыт, терпение и особенно умение выражать события делали его необходимым и по-братски теплым. Объявили приземление в Париже. Стюардессы собирали подносы. Когда самолет приземлялся, Лоран на минуту представил себя в садах Елисейского дворца. С его собаками. Это прекрасная картина, когда он прогуливался с высоко поднятой головой, глубоко задумавшись. Он отстегнул ремень безопасности.

– В «пузырях», – подумал он вслух, – надо бы включить несколько фраз о наших проектах налога на капитал.

– На вашем месте я бы воздержался. Капиталом можно манипулировать, можно его ругать, ликвидировать, когда в нем не нуждаются. Подождем, когда вас официально провозгласят от нашей партии. В этой области психические воздействия непосредственны, надо их очень точно рассчитывать. Ваш тесть – миллиардер, а французы, даже на уровне СМИК’а, врожденные экономисты.

По прибытии в шумном холле, полном топота и возгласов, навстречу им

вышел официальный экономический советник партии. Андре Боровиц был человеком, которого слушали и уважали, к его определениям и цифрам относились почти как к словам Евангелия. Рядом с ним был третий соучастник, элегантный мужчина, специалист по компромиссам, чемпион по уверткам: Антуан Ру. Они дружески окружили Лорана. Он чувствовал себя важной персоной, ведь его ждали с таким интересом. Они вышли из аэровокзала и сели в машину Боровица, который, ведя свою машину, посвятил их в курс событий вчерашнего дня.

– Прошу вас поговорить с господином Моро. Ваш тесть слишком настаивает на важности его индивидуальных домиков, обогреваемых солнечной энергией.

Плохо чувствующий себя, Лоран сжал зубы. Присутствие всемогущего тестя его и поддерживало, и мешало ему. С первой же их встречи этот бизнесмен его беспокоил, казалось, возраст ему не мешал. Моро по-хозяйски вел международные дела, большую часть времени проводил в игре в гольф с бывшими королями и ссыльными диктаторами. Перед этим человеком, слишком уверенным в себе, Лоран чувствовал, что вновь становится маленьким юристом, совершившим прекрасную женитьбу.

Антуан Ру мягко вмешался:

– Видимо, г-н Моро хочет использовать вашу избирательную кампанию, чтобы вывести на мировой рынок свои сборные дома, отапливаемые солнечной энергией. В этом проблема.

– Я понял, – сказал он. – Я приторможу этот «порыв». Мой тесть напористый человек.

«Хотел бы я в один прекрасный день раздеть их всех догола, – подумал Лоран. – Друзья, враги, советники, финансисты, фабриканты ловушек и горячие сторонники распродажи солнечной энергии. Использовать до конца и выбросить вон. Растоптать и раздавить!»

– Не надо, может быть, слишком его раздражать, – сказал Антуан.

– Что вы советуете? Я слушаю вас, – промолвил Лоран.

Антуан Ру, молодой технократ с бледным и живым лицом, выходец из богатой семьи, стал слегка потеть. В ту эпоху, когда Лоран в разгар конгресса вышел из Партии народного объединения, Антуан решил последовать за ним в движение диссидентов, финансовое существование которых обеспечивал Моро. Завороженный силой Жозефа Дюмулена, сохранившего великолепное спокойствие во время инцидента, он последовал за Лораном, будущее которого выглядело более обещающим. Лоран, будучи моложе, а главное, поддержанный более надежными силами, вне всякого сомнения, сохранит в любой ситуации свое равновесие.

– Сообщаю вам, – сказал Боровиц, – что просят вашего интервью. Хотят опубликовать портрет супружеской пары. Господин и госпожа Лоран Же в домашней обстановке.

– Это хорошо, – сказал Лоран. – Пресса начинает двигаться. Какая газета?

– Женский еженедельник.

Он был разочарован.

– Нам полезнее была бы «Матэн», чем издание – орган торговли бюстгальтерами.

– Вы слишком поспешны в вашем суждении. Те, что носят бюстгальтеры, голосуют. Оставьте при себе ваш антифеминизм. С женщинами-избирателями надо быть очень внимательным. И поскольку мы не перегружены запросами, удовлетворимся тем, что нам предлагают…

Антуан Ру нервничал. Он не хотел беречь Лорана и тратить много времени на манеры и реверансы. Он пощелкивал суставами пальцев. Лорана раздражал этот тик, но он воздержался от замечаний. Боровиц обогнал грузовик в очень узком проезде.

– Не убейте нас, – сказал Лоран. – Это доставит слишком большое удовольствие Дюмулену.

– Он будет не единственным счастливым человеком на ваших похоронах, – сказал Боровиц. – Найдутся и другие, кто порадуется. Интервью очень важно. Эта публикация весьма распространена среди врачей, парикмахеров, везде, где надо ждать. Но где их принять, этих двух журналистов? Ваши апартаменты на авеню Жоржа Манделя слишком роскошны, ваша собственность несколько бросается в глаза, и у вас такая же собака, как у президента. Той же породы, я хочу сказать.