Все страхи мира
Шрифт:
Наш герой, подумал Хольцман. Какой интересный выбор слов. Она по-настоящему ненавидит Райана, это уж точно. Хольцману это было известно, но он не знал почему. Ей вроде бы незачем ревновать его. Райан никогда не проявлял честолюбия, по крайней мере не в сфере политики. По всеобщему мнению, он был хорошим человеком. Репортёр вспомнил его единственную faux pas [30] с Элом "Трентом, которая, по мнению Хольцмана, была подстроена. Теперь у Райана с Трентом были отличные отношения. Для чего могло потребоваться — что могло оказаться таким важным — подстроить такое? У Райана было две звезды разведчика — за что, Хольцман так и не сумел узнать. Всего лишь слухи, пять различных вариантов четырех различных событий, причём скорее всего все не соответствуют действительности.
30
Буквально «ложный шаг», оплошность (фр.).
Мной пытаются манипулировать, подумал Хольцман. Это было так же уместно, как павлин на гумне. Разумеется, очень ловко. Ссылка на русских была, наверно, точна. Неспособность Центрального разведывательного управления снабжать Белый дом жизненно важной информацией не являлась новостью. И это, похоже, было правдой. Так где же таится ложь? А есть ли она здесь вообще? Может быть, им хотелось организовать утечку правдивой, но весьма чувствительной информации… обычным способом. Не в первый раз Хольцман узнавал интересные вещи в северо-западном угловом кабинете западного крыла Белого дома.
Неужели он не сумеет написать статью?
Будет сделано, Бобби, старый друг, сказал себе репортёр.
Перелёт из Лондона в Вашингтон прошёл удивительно гладко. Райан старался побольше спать, а сержант, исполнявший роль стюарда, читал инструкции по монтажу игрушек, которые Джек купил в Англии.
— Эй, сержант, — окликнул его пилот, который вышел в салон, чтобы поразмяться. — Чем это ты занимаешься?
— Видите ли, майор, наш важный пассажир везёт с собой игрушки для детишек. — Сержант передал пилоту одну из инструкций. — Смотрите, что нужно сделать: вставьте петельку один в отверстие А, возьмите болт семь восьмых дюйма и затяните его гаечным ключом, пользуясь…
— Не надо, сержант, уж лучше я буду ремонтировать повреждённые двигатели.
— Это уж точно, — согласился сержант. — Этому парню нелегко придётся дома.
Глава 24
Откровение
— Не люблю, когда меня пытаются использовать в своих целях. — Хольцман откинулся назад, закинув руки за голову.
Он сидел в конференц-зале со своим главным редактором, таким же опытным журналистом, десятилетиями следившим за событиями в Вашингтоне. Редактор завоевал известность ещё в период безумия, положившего конец президентству Ричарда Никсона. Да, то было бурное время. После этого у американских средств массовой информации появился вкус к крови, который так и не исчез. Единственным положительным фактором в этом, думал Хольцман, было то, что они перестали с трепетом относиться к кому бы то ни было. Любой политический деятель был потенциальной целью для справедливого негодования жрецов американской прессы. Само по себе это было здоровым намерением, хотя размах расследований иногда заходил слишком далеко.
— Это неважно. Кому понравится такое? Итак, что из того, что нам известно, правда? — спросил редактор.
— Нам придётся поверить тому, что Белый дом не получает надёжной информации. Для ЦРУ в этом нет ничего нового, хотя сейчас положение не такое плохое, как раньше. Более того, можно с уверенностью утверждать, что деятельность управления даже улучшилась — несмотря на то что Кабот ликвидировал немало должностей. Нам также придётся поверить тому, что она рассказала о Нармонове и его военных.
— А относительно Райана?
— Я встречался с ним на приёмах, но ни разу не брал интервью. Он вообще-то приличный мужик с хорошим чувством юмора. У него поразительные заслуги, по-видимому. Две звезды за разведывательную деятельность — конкретно об этом нам ничего не известно. Когда Кабот принялся сокращать оперативное управление, он выступил против и, судя по всему, сумел добиться сохранения ряда должностей. Райан славится стремительными действиями.
— Он склонен развлекаться с женщинами на стороне? — поинтересовался редактор.
— Что значит — склонен? У них что, красная надпись на рубашках, у тех, кто склонен?
— Очень остроумно. Боб. Тогда что ты хочешь от меня?
— Так мы будем печатать статью об этом или нет?
Глаза редактора расширились от изумления.
— Ты шутишь? Да разве мы можем позволить себе не опубликовать такой материал?
— Не люблю, когда меня используют в своих целях, — повторил Хольцман.
— Мы уже говорили об этом! И мне это тоже не нравится. Но материал-то важный, и, если мы не опубликуем его, это сделает «Таймс». Когда он будет готов?
— Скоро, — пообещал Хольцман. Теперь ему было ясно, почему он отказался от должности заместителя главного редактора. В деньгах он не нуждался: доход, получаемый от книг, избавил Хольцмана от такой необходимости. Ему нравилось быть журналистом, он всё ещё сохранил свой идеализм, все ещё интересовался содержанием своих статей. И не менее важно, что от него не требовалось принимать ответственные решения, подумал Хольцман.
Новый питательный насос оправдал все, что обещал главный инженер, когда говорил о сложностях, связанных с его установкой, сказал себе капитан первого ранга Дубинин. Им пришлось демонтировать практически целый отсек, чтобы разместить его, и к тому же понадобилось прорезать отверстие в двойном корпусе субмарины. Дубинин все ещё мог поднять голову и увидеть небо сквозь то, что раньше было изогнутой стальной обшивкой. Такое зрелище действовало на нервы любому офицеру-подводнику. Им нужно было убедиться в том, что питательный насос функционирует нормально, прежде чем заварить отверстие, через которое его опустили внутрь лодки. Впрочем, могло быть гораздо хуже. У «Адмирала Лунина» был стальной корпус. А вот корпуса некоторых советских подлодок были из титана, который очень плохо поддаётся сварке.
Отсек, где размещались питательный насос и парогенератор, находился сразу позади реакторного отделения в сторону кормы. Более того, корпус реактора примыкал к переборке со стороны носа, тогда как питательный насос в полном сборе примыкал к той же переборке, но позади неё. Насос обеспечивал циркуляцию воды внутри реактора. Перегретый пар поступал в парогенератор, проходя через интерфейс. Там тепло перегретого пара заставляло кипеть воду в «наружном», или нерадиоактивном, контуре, и этот вторичный пар вращал турбины подводной лодки (вращая в свою очередь винт через посредство редукторов). Пар из «внутренней» петли, потеряв почти всю энергию, поступал в конденсатор, который охлаждался морской водой, поступающей из-за борта, превращался в воду и закачивался обратно в нижнюю часть реактора для последующего нагрева и повторения цикла. Парогенератор и конденсатор составляли единый блок, и один и тот же многоступенчатый насос заставлял воду проходить через все этапы циркуляции. Это механическое устройство представляло собой ахиллесову пяту всех судов с атомными двигателями. Насосу приходилось прокачивать огромную массу воды, которая была горячей как в прямом смысле слова, то есть термически, так и потому, что она являлась радиоактивной. При выполнении такой механической работы неизбежно возникал шум. До сих пор.
— Удивительно оригинально, — заметил Дубинин.
— Ещё бы. Американцы потратили десять лет на разработку и доводку этого насоса. Они собирались использовать его на своих атомных ракетоносцах, затем отказались от него. Проектировщики были потрясены такой неудачей.
Капитан только покачал головой. Циркуляция воды на новых американских реакторах обеспечивалась естественным конвекционным течением. Это было ещё одним техническим преимуществом новой конструкции. Умны же эти американцы! — подумал Дубинин. Вместе с главным инженером он ждал, когда реактор выйдет на проектную мощность. Из него были удалены контрольные стержни, свободные нейтроны из топливных элементов вступили во взаимодействие, и началась контролируемая цепная реакция. Операторы у панели управления следили за температурой внутри реактора и называли вслух цифры.