Все страхи мира
Шрифт:
— Райан дружит с телохранителями? Вы это серьёзно? — Эллиот была изумлена. Ей казалось, что это — все равно что заботливо обращаться с мебелью.
— Кларк — ветеран оперативной службы, Чавез — новый сотрудник, работает телохранителем, заканчивает колледж, собирается стать оперативником. Я просматривал их досье. Кларк уходит на пенсию через несколько лет, и должность офицера службы безопасности — это возможность соблюсти приличия. В своё время он провёл ряд интересных операций. Хороший человек, превосходный сотрудник.
Эллиот это не понравилось, но со слов Кабота было ясно, что придётся примириться.
— Мы хотим убрать Райана.
— Это будет непросто. В Капитолии
— Но вы говорили, что он отказывается повиноваться вашим приказам.
— В конгрессе подобное заявление не будет иметь веса. На него просто не обратят внимания. Уж если вы действительно хотите убрать Райана, пусть президент потребует его отставки.
А вот это совсем никуда не годится, подумала Эллиот, и ей сразу стало ясно, что ожидать помощи от Маркуса Кабота не приходится. Впрочем, на его помощь она и не рассчитывала. Кабот слишком нерешителен.
— Если хотите, мы займёмся Райаном сами.
— Пожалуй, это лучше всего. Если в Лэнгли станет известно, что я замешан в историю с его увольнением, это будет выглядеть как личная месть. Я не могу допустить такого, — возразил Кабот. — Это может подорвать моральный дух в управлении.
— Хорошо. — Лиз встала, и Кабот последовал её примеру. — Спасибо, что поставили нас в известность.
Две минуты спустя она снова сидела в своём кресле, положив ноги на выдвинутый ящик стола. Все идёт отлично, подумала она. Точно по плану. Я начинаю действовать все лучше и лучше.
— Ну и что?
— Это было опубликовано сегодня в вашингтонской газете, — сказал Головко. В Москве было семь часов вечера, небо затянуто тучами, стало холодно, как бывает холодно только в Москве. То обстоятельство, что ему приходится докладывать о статье, напечатанной в американской газете, тоже не слишком согревало его.
Андрей Ильич Нармонов взял перевод из рук первого заместителя председателя КГБ и прочёл его. Затем презрительно бросил обе страницы на стол.
— "то это за чепуха?
— Хольцман — видный вашингтонский журналист. У него доступ к ответственным сотрудникам администрации Фаулера.
— И, наверно, увлекается вымыслами подобно нашим журналистам.
— Нет, мы так не считаем. По нашему мнению, из тона статьи следует, что эту информацию он получил из Белого дома.
— Вы так считаете? — Нармонов достал носовой платок и высморкался, проклиная простуду, подхваченную им из-за смены погоды. Уж для болезни у него не было времени, даже для такой пустяковой. — Я не верю этому. Я лично рассказал Фаулеру о наших трудностях, связанных с уничтожением ракет, а остальная политическая болтовня в статье и остаётся болтовнёй. Вы знаете, что мне приходится иметь дело с горячими головами в военных мундирах — этими идиотами, натворившими без моего ведома чёрт знает что в Прибалтике. И американцы знают это. Мне кажется невероятным, что они всерьёз воспринимают подобную чепуху. Уж, надо думать, их разведка даёт им правдивую информацию — а я рассказал Фаулеру правду!
— Товарищ президент. — Головко сделал паузу. Привычка начинать обращение со слова «товарищ» не исчезает так быстро. — Подобно тому, как у нас существуют политические деятели, которые не доверяют американцам, у них тоже есть элементы, ненавидящие нас и подозревающие во всяческих тёмных делах. Перемены происходят слишком быстро. Многие просто не успевают усвоить их. Мне представляется вероятным, что есть американские политические деятели, которые верят этой статье.
— Фаулер тщеславен, он намного слабее, чем хочет казаться, чувствует себя неуверенно как политический деятель — но он вовсе не дурак, а только дурак
— Мои аналитики придерживаются иной точки зрения. По нашему мнению, вполне возможно, что американцы действительно верят этому.
— Поблагодарите своих сотрудников за их точку зрения. Она отличаются от моей.
— Если американцы получают такие данные, это значит, что в нашем правительстве действует их шпион.
— Ничуть не сомневаюсь, что это так и есть — в конце концов, там ведь тоже действуют наши агенты, правда? — но в этом случае я не верю этому, причём по очень простой причине. Никакой шпион не может сообщить чего-то, что я не говорил, верно? А я не говорил такого никому. Информация в статье не соответствует действительности. Как вы поступите со своим агентом, который снабжает вас лживыми сведениями?
— Товарищ президент, нам это очень не понравится, — заверил его Головко.
— Несомненно, что американцы придерживаются такого же мнения. — Нармонов задумался, затем на его лице появилась улыбка. — Знаете, что это может значить?
— Мы всегда рады выслушать новые идеи.
— Тогда попытайтесь думать как политический деятель. Статья в американской газете вполне может указывать на то, что внутри их правительства идёт борьба за власть. То, что в статье говорится о нас, может оказаться чисто случайным.
Головко задумался.
— До нас доходили слухи, что Райан, заместитель директора ЦРУ, не относится к числу любимчиков Фаулера…
— Райан? Ах, да, припоминаю. Достойный противник, Сергей Николаевич?
— Это уж точно.
— И честный. В тот раз он дал мне слово и сдержал его.
Уж это политический деятель запомнит надолго, подумал Головко.
— Значит, Райан не нравится им? — спросил Нармонов.
— По нашим сведениям, столкновение личностей.
— Вот этому я верю, Фаулер и его тщеславие. — Нармонов поднял руки. — Это и есть ответ на ваш вопрос. Как вы думаете, из меня получится неплохой аналитик разведывательной службы?
— Получится, господин президент, и очень хороший, — заверил его Головко. Конечно, ему пришлось согласиться с президентом. Но более того, Нармонов высказал соображение, которому Головко и его сотрудники не уделили должного внимания. Он вышел из кабинета руководителя государства с тревожным выражением глаз. Когда председатель Комитета государственной безопасности Герасимов несколько лет назад обратился к США с просьбой предоставить политическое убежище, если Головко должным образом сумел оценить происшедшее, именно Райан принимал в этом самое непосредственное участие. Это тут же сказалось на зарубежных операциях КГБ. В Америке было свёрнуто шесть агентурных сетей и ещё восемь — в Западной Европе. К их восстановлению только приступили. В результате способности КГБ проникнуть в деятельность американского правительства оказались явно недостаточными. Но были и хорошие новости: сотрудники КГБ начали знакомиться с частью американских дипломатических и военных каналов связи. В течение удачного месяца подобрали ключ к четырём или даже пяти процентам американских сообщений. Однако расшифровка кодов не может заменить нелегальных, хорошо законспирированных агентов, а именно для выяснения того, что происходит внутри американского правительства, требовались усилия таких агентов. Там происходило что-то странное. Головко не знал, что именно. Может быть, президент прав. Возможно, это отзвуки борьбы за власть внутри правительства. Но это могло оказаться и чем-то иным. То, что Головко не мог понять смысл происходящего, ещё больше запутывало ситуацию.