Все страхи мира
Шрифт:
Фаулер склонился к микрофону:
— Ваша задача в том, чтобы сказать мне, что происходит, а не учить меня поведению во время кризиса. Когда у вас появится что-либо полезное для меня, сообщите об этом!
— О чём они думают, черт бы их побрал! — спросил Райан.
— Может быть, тут есть что-то ещё, что мне неизвестно? — поинтересовался Гудли. Молодой учёный был так же встревожен, как и Райан.
— С какой стати вы должны чем-то от нас отличаться? — огрызнулся Джек и тут же пожалел об этом. — Добро пожаловать в сферу решения кризисных ситуаций. Никто ни черта не знает, зато от тебя требуют разумных решений. Вот только это невозможно, просто
— Меня пугает инцидент с авианосцем, — заметил представитель научно-технического отдела.
— И напрасно. Если они шлёпнули всего лишь четыре самолёта, погибла горстка людей, — напомнил Райан. — А вот сражение на земле — это что-то совсем иное. Если сейчас в Берлине действительно идёт бой, вот это — пугающее событие, почти равносильное нападению на одну из наших стратегических баз. Постараемся связаться со штабом верховного главнокомандующего в Европе.
Девять оставшихся целыми танков М1А1 вместе со взводом боевых машин «Брэдли» мчались по улицам Берлина на север. Уличное освещение было включено, из окон высовывались головы, и немногим наблюдателям было сразу понятно, что происходящее у них на глазах вовсе не учения. С двигателей на танках были сняты ограничители мощности, в Америке их немедленно бы арестовали за превышение допустимой скорости даже на загородных шоссе. В миле к северу от своей базы машины повернули на восток. Бронированную колонну вёл старший сержант, отлично знавший Берлин, — это был его третий срок службы в когда-то разделённом городе — настолько хорошо, что уже сумел выбрать идеальную позицию, если только русские не успели занять её раньше. Это была строительная площадка. После долгих лет соперничества там возводили памятник «стене» и её жертвам. Отсюда открывался вид на русский и американский лагеря, которые вскоре предполагалось освободить. Бульдозеры воздвигли высокий холм под основание будущей скульптуры, и к его вершине вёл длинный пандус.
Советские танки теперь стояли, по-видимому, ожидая подхода своих пехотных подразделений или чего-то ещё. В них то и дело попадали противотанковые ракеты TOW-2 из американских «Брэдли», и они вели ответный огонь в глубь леса.
— Господи, они перебьют всех наших парней в их «Брэдли», — произнёс командир группы — капитан, чей танк единственный уцелел от роты. — За дело, парни. Занимайте позиции.
На это потребовалась ещё минута. Теперь танки скрывали земляные валы, и лишь верхушки башен с пушками выступали над ними.
— Открыть огонь, каждый танк стреляет самостоятельно!
Все девять танков дали первый залп одновременно. Расстояние до русских танков было чуть больше двух тысяч метров, и фактор неожиданности был теперь за американцами. После первого залпа было подбито пять русских танков, после второго — ещё шесть, а дальше американцы открыли беглый огонь.
В лесу вместе с бронемашинами «Брэдли» находился начальник штаба бригады. Глядя на север, он видел, как разваливается оборонительная линия русских. Да, только так можно определить происходящее — разваливалась. Американские танковые экипажи были укомплектованы ветеранами, и преимущество оказалось теперь на их стороне. Русский батальон, расположенный на северном фланге, попытался развернуться, но чуть раньше один из «Брэдли» подбил, очевидно, танк их командира и там воцарилось замешательство. Почему русские остановились и не продолжают наступать? — этот вопрос беспокоил подполковника, но ответ на него он поищет уже после боя, составляя отчёт. Теперь он видел лишь одно: среди русских царила паника, а это давало ему и его людям дополнительное преимущество.
— Сэр, вас вызывает Седьмая армия.
Сержант передал микрофон, начальнику штаба.
— Что
— Генерал, докладывает подполковник Эд Лонг. Нас только что атаковал русский танковый полк, расположенный по другую сторону разделительной полосы. Без всякого предупреждения они открыли огонь и бросились на наши казармы подобно Джебу Стюарту. Нам удалось остановить их, но я потерял почти все свои танки. Нам требуются подкрепления.
— Потери?
— Сэр, я потерял больше сорока танков, восемь бронемашин «Брэдли» и по крайней мере двести человек личного состава.
— Кто вам противостоит?
— Один танковый полк. Пока больше никого, но у них много друзей, сэр. Мне друзья тоже не помешали бы.
— Сделаю все что смогу.
Генерал Куропаткин взглянул на дисплей, где отражалась вся ситуация. Все радиолокационные системы, не отключённые для ремонта, приведены в действие. Информация, полученная с разведывательных спутников, показывала, что две базы американской стратегической авиации опустели. Это значило, что их самолёты поднялись в воздух и летят сейчас в сторону Советского Союза в сопровождении танкеров КС-135. Американские ракетные базы тоже приведены в боевую готовность. Его спутники «Орёл» дадут предупреждение о запуске баллистических ракет, после чего жить стране останется тридцать минут. Тридцать минут, подумал генерал. Между жизнью и смертью для его страны только тридцать минут — и благоразумие американского президента.
— Над Германией отмечено повышение воздушной активности, — заметил полковник. — С баз ВВС в Рамштейне и Битбурге взлетели американские истребители, направляющиеся на восток. Всего — восемь самолётов.
— У нас есть информация об американских истребителях «Стелс»?
— В Рамштейне базируется эскадрилья — восемнадцать истребителей. Было объявлено, что американцы проводят демонстрационные полёты для возможной продажи этих самолётов своим союзникам по НАТО.
— Сейчас эти самолёты могут быть в воздухе, — произнёс Куропаткин, — с ядерными бомбами на борту, между прочим.
— Совершенно верно, каждый из них может нести без особого труда две бомбы типа В-61. Поднявшись на большую высоту, при крейсерской скорости они могут оказаться над Москвой раньше, чем мы их заметим…
— А со своими бомбовыми прицелами… они положат свои бомбы точно в ту цель, которую выберут… через два с половиной часа после вылета из Германии… Боже мой!
Если бомбы будут установлены на глубокое проникновение в грунт, они упадут достаточно близко, чтобы взорвать подземный бункер президента.
— Мне нужно поговорить с президентом. — И генерал Куропаткин поднял трубку телефона.
— Слушаю вас, генерал, — сказал Нармонов.
— В воздушном пространстве над Германией отмечена повышенная активность.
— Не только в воздушном пространстве, генерал. Гвардейский танковый полк в Берлине сообщил, что подвергся нападению американских войск.
— Это безумие.
А ведь не прошло и пяти минут после того, как мой друг Фаулер дал обещание воздержаться от провокационных действий, подумал Нармонов.
— Говорите побыстрее, генерал, у меня здесь очень напряжённая ситуация.
— Дело вот в чём. Две недели назад на американскую базу ВВС в Рамштейне прибыла эскадрилья американских истребителей 117А «Стелс» — якобы для демонстрационных полётов перед своими союзниками по НАТО. Американцы заявили, что собираются продавать их. Каждый из этих самолётов может нести две ядерные бомбы мощностью в половину мегатонны.
— Ну и что?
— Мы не сможем обнаружить их. Эти истребители практически невидимы для всех наших средств обнаружения.