Все темные создания
Шрифт:
— Правда в том, что я тщательно выбирал слова, — признаётся он, серьёзен и невозмутим. — Но ничто из сказанного не было ложью.
Я горько усмехаюсь.
— И мне нужно этому верить?
— У тебя есть все основания не верить мне, как и у меня — не верить ни одному твоему слову.
Я поднимаю подбородок.
— Ты нарочно создал эту ситуацию. Ты сказал это специально, потому что знал, какое влияние это окажет на меня. — Я делаю паузу, набираясь смелости для следующего вопроса. — Ты решил это до того, как решил остановить
Кириан делает шаг ко мне, вторгаясь в моё пространство. Я тут же отступаю назад.
— Ты спрашиваешь, жалею ли я, что не уложил тебя в свою постель?
— Да, — отвечаю я, и голос мой звучит слишком тихо.
Кириан делает ещё шаг, и я снова отступаю. Дело не в том, что я ему не доверяю; я не доверяю себе, когда он так близко.
— Я сказал это, думая, что ты выдашь себя, — признаётся он. Его голос, тёмный, едва ли громче шёпота. — Я не думал, что ты поцелуешь меня, и тем более не предполагал, что ты пойдёшь дальше.
Я затаиваю дыхание.
— Я бы это сделала. Я пыталась установить границы с тобой, но была готова разрушить все свои правила, когда услышала, как ты сказал, что я стала другой. — Я отворачиваюсь и иду, но останавливаюсь, понимая, что направляюсь в сторону спальни. — В какого человека это меня превращает?
Кириан подходит ко мне, и на этот раз я не отступаю.
— Мы оба лжём. Всё ещё продолжаем лгать.
Он говорит о повстанцах? О том, что он сделал этой ночью? Мне ясно, на что он намекает в моём случае: моя личность, моя форма, моё сущность…
Я ощущаю покалывание в пальцах.
— Я лгала тебе больше, чем ты думаешь, — признаюсь я, с комком в горле.
Кириан смотрит на меня серьёзно. Я ощущаю, что он собирается что-то сказать, что, возможно, попробует оправдать меня. Но его пальцы лениво скользят по моему подбородку, направляя моё лицо вверх.
На миг я представляю, что он целует меня, что я позволяю ему забрать вину губами, что он топит мои сожаления в ласках, и что каждый проблеск темноты исчезает в его поцелуе.
Но Кириан ждёт.
Он даёт мне пространство, чтобы я сама сделала выбор, и сегодня ночью я решаю быть честной.
Я отступаю, и он отпускает меня.
Подхватываю с дивана свою накидку, снова накидываю её на плечи и покидаю его покои.
Вороны и волки
Вороны служат Ордену и убеждены, что Орден, в свою очередь, служит высшей цели; цели, которая приносит пользу земле, по которой они ступают, и существам, населяющим её.
Никто из них никогда не задавался вопросом, кому выгодны их лживые схемы и перемены в судьбах, которые они вызывают. Никто не задумывался, каким образом Добро может подразумевать выбор конкретного верховного жреца или почему их миссии обогащают торговца, продающего ткани.
Вороны не могут задаваться этими вопросами, потому что тогда их жизнь
Им сказали, что их существование само по себе — грех, что они обречены вечно блуждать во тьме, и единственная их надежда на искупление — это посвятить свою жизнь цели, которую даже не объяснили.
Она не знает, когда это случилось. Даже не пыталась об этом думать; но она зла.
Зла за Воронов, что погибли ради Ордена, за то, что случилось с Алией и с Элианом.
Но больше всего она злится на саму себя.
Злится за то, что уже десяток лет не видела своего настоящего облика, за то, что лгала так долго, что уже не знает, что остаётся в глубине всех этих фальшивок…
И эта ярость питает ее.
Питает что-то первобытное, что даже не подозревает, что дремлет в ней.
Эта ярость воет ее имя, как Волк.
Глава 35
Кириан
Территория Волков. Завоеванные земли. Королевство Эрея.
К полудню к нам доходят новости о мятежниках.
Эрис подавил восстание, зачинщики были заключены под стражу, а среди солдат наследного принца лишь незначительные потери.
Ни Нирида, ни я не можем спросить, сколько язычников погибло, прежде чем они сдались.
Его армия прибывает вскоре после этого. Я вижу ту, что однажды станет королевой, облачённую в элегантное платье оттенков оранжевого и красного, привлекающее все взгляды, когда она идет по коридору и останавливается в центре, среди других аристократов и слуг, которые приветствуют вернувшихся аплодисментами; точно так, как поступила бы Лира.
— Когда же наступит момент? — спрашивает Нирида рядом со мной.
— Ещё нет, — отвечаю.
Она бормочет проклятие и уходит из моих покоев. Не думаю, что она собирается приветствовать принца; не могу представить её аплодирующей и улыбающейся.
Остаток дня я провожу, делая заметки, которые потом сжигаю в камине, и, когда решаю спуститься к своим солдатам, встречаю её в коридоре.
Она все ещё в том самом оранжевом платье, которое так понравилось бы настоящей Лире, с затянутым в талии корсетом с изящными лентами, широкой юбкой и высоким воротником, украшенным камнями.
Проходя мимо она оборачивается и останавливается на мгновение, но даже не здоровается. Её лицо не выдает эмоций, и она идет дальше. Когда она останавливается перед дверью в покои, которые ей не принадлежат, я понимаю, что это должно быть крыло, предназначенное для принца.
— Все в порядке? — спрашиваю.
— Замечательно, капитан. Выполняйте свои обязанности, — отвечает она и поворачивается, чтобы войти.
У меня появляется порыв пойти за ней и вывести её оттуда, но я сдерживаюсь.