Все, в чем он нуждается
Шрифт:
— Ты хотел покупать сою? — растерянно спрашиваю я.
— Не совсем. Я хотел делать ставки на рост или снижение цен на сою. Это похоже на торговлю акциями, когда ты пытаешься купить по низкой цене, а продать по высокой за относительно короткий отрезок времени.
— О, да. Каждый пятилетний малыш мечтает об этом.
Коннор улыбнулся.
— У моего отца работал сотрудник, который был особенно хорош в этом деле. Раджеш Сенгупта. Он был очень добр ко мне. Думаю, именно поэтому я хотел торговать фьючерсами. Я хотел быть
— Ох, как мило.
— Да. Мистер Радж… я давно о нем не вспоминал…
— А твой отец?
— Что мой отец?
— Он ведь был добр к тебе?
— Ха-ха, — засмеялся Коннор. — Нет, не совсем.
Я пристально посмотрела на него.
— Нисколечко?
— Он не особо хотел иметь дело с детьми. Или с теми, кто не мог заработать ему деньги.
— Но ведь ты спас ему жизнь в Мексике!
Я имела в виду тот случай несколько лет назад, когда Коннор вошел в логово похитителей и заплатил выкуп за своего отца, подвергаясь при этом риску самому быть похищенным или убитым.
— В то время мне было уже не пять лет, — заметил Коннор.
— Но… чем вы занимались, как семья?
— Ты имеешь в виду, когда я не находился в школе-интернате? Пару раз летали на Фиджи. И во Францию с Италией. Каждые рождественские каникулы катались на лыжах в Швейцарии.
— Похоже, было весело.
— Ну, да, но не по тем причинам, о которых думаешь ты. Обычно мои родители оставляли нас с няней и отправлялись на лыжные трассы с крутыми склонами. К тому времени, как я достаточно вырос, чтобы кататься там с ними, я уже был подростком и ни за что не хотел тусоваться с ними.
— Но… ты ведь проводил время с родителями после катания на лыжах?
— Нет, они обычно отправлялись ужинать и выпивать с друзьями. Я видел их только по утрам, до того, как мы отправлялись на подъемники, и всё.
— А как же на Рождество?
— Э-э… думаю, я видел их чуть дольше в рождественское утро, но потом всё снова заканчивалось горнолыжными склонами.
Я сидела с отвисшей челюстью. Я знала, что такое бывало, когда родители появлялись в жизни своих детей словно гости, но на самом деле, я никогда не встречала никого из таких семей.
У меня имелась куча друзей, чьи родители развелись, и некоторые из них редко виделись со своими отцами, пока росли. Но это другое; обычно они жили в разных штатах. Я никогда не встречала кого-то, кто рос как Коннор, с женатыми родителями, которых он почти никогда не видел.
Я снова попыталась.
— Но… а когда ты был ребенком?
— Что тебя интересует?
— Ты когда-нибудь… ну, не знаю… играл в игры?
На мгновение Коннор задумался.
— Мы с отцом играли пару раз в Монополию.
Наконец-то.
— Здорово, — улыбнулась я.
— Он заключал со мной сделки, а потом отказывался от них.
— …Он, что?
— Один раз я продал ему собственность Парк Плейс, чтобы получить деньги на приобретение отелей
— Но я ведь поверил тебе, — сказал я.
— Он сказал: «Только дурак верит слову другого человека, не подкрепляя его ничем».
— Я начал плакать. Сказал, что, если заплачу ему, то обанкрочусь.
— И почему меня должно это волновать? — спросил он. — Это твоя проблема, не моя. Тебе стоило подумать об этом до того, как ты продал мне свою собственность.
Челюсть у меня отвисла еще больше. Помимо откровенно жестокого обращения родителей со своими детьми и болванов-отцов, которые оставляли своих трехлетних детей в машинах, пока сами отправлялись в стрипклубы (о чем я лишь читала в газетах), это была самая безумная вещь, о которой я когда-либо слышала.
— Что?
— Эй, это еще не все. В следующий раз, когда мы играли, я продал ему собственность заставил его подписать контракт, и он опять меня подставил. Когда я указал на контракт, он спросил: «А кто обеспечит его соблюдение?» Так что я снова стал банкротом.
Я покачала головой в неверии.
— Это… это совершенно немыслимо…
Коннор мрачно ухмыльнулся.
— Мой отец никогда не проигрывает. В Монополии или в настоящей жизни.
— Зачем ты продолжал играть с ним?
Он пожал плечами.
— Я не знал ничего лучшего. Я просто считал, что так и надо играть. К тому же мне было только восемь лет. Думаю, я хотел, чтобы он играл со мной несмотря ни на что, уделял мне хоть какое-то внимание, так что я продолжал возвращаться за большим.
— Он вел себя так с восьмилетним ребенком? — в ужасе спросила я.
— Ну… может, мне было девять. Уже точно не помню.
Коннор продолжал есть, словно ничего не случилось, а потом поднял глаза и понял, что я смотрю на него так, будто только что услышала об убийстве щенков. Он утешительно улыбнулся мне.
— Да ничего страшного.
— Ничего страшного?! Коннор, твой отец — психопат!
— Думаю, ты имеешь в виду «социопат». И… да… возможно. У него определенно имеются социопатические наклонности, это точно. Любовь к власти ради власти и командование другими людьми. Полное отсутствие сочувствия к другим. Но… неважно, как ужасно бы это не звучало, я извлек из игр с отцом несколько самых ценных в своей жизни уроков бизнеса.
— Каких, например?
— Например, никогда не верить человеку на слово. Всегда подкреплять свои соглашения какими-либо рычагами давления. Всегда быть начеку. Уничтожать своих врагов, когда появится такая возможность, убедиться, что они не могут восстановить свои силы и уничтожить тебя позже.