Все вечеринки завтрашнего дня
Шрифт:
— Отсосите досуха мне молокососом… — промолвила Мэри-Элис тихим от изумления голосом, уставясь на Рэи Тоэи. — Богом клянусь, я не видела, что вы тут стоите…
Человек с танто тоже смотрел на Рэи Тоэи, свечение ее голограммы отражалось в круглых линзах очков.
— Мы в ночном клубе, Берри Райделл?
— В баре, — уточнил Райделл.
— Резу нравились бары, — сказала она, с интересом разглядывая толпу. — У меня сложилось впечатление, что посетители баров только делают вид, будто разговаривают друг с другом, а на самом деле разговаривают сами с собой. Для того чтобы их высшая нервная деятельность слегка затухала в оздоровительных целях?
— Я просто балдею от вашего топа, — сказала Мэри-Элис.
— Меня зовут Рэи Тоэи.
— Мэри-Элис, —
Мэри-Элис вздрогнула.
— Что-то я нынче вечером перебрала, — пробормотала она.
— Меня зовут Рэи Тоэи, — сказала идору человеку с танто.
— Добрый вечер.
— Я знаю, как вас зовут, — сказала она ему мягко. — Я очень многое знаю о вас. Вы удивительная личность.
Он спокойно смотрел на нее.
— Благодарю вас, — сказал он, наконец. — Мистер Райделл, как я понял, вы решили остаться здесь с друзьями?
— Ненадолго, — ответил Райделл. — Мне нужно кое-кому позвонить.
— Воля ваша, — сказал человек. Он повернулся, чтобы видеть вход, и в это время в двери стремительно вошел человек в шарфе и разом увидел всех.
«Лишние хлопоты», — подумал Райделл.
51
СМЫСЛ ЖИЗНИ
Лэйни особенно любил два токийских бара. В счастливый период своей работы на «Параган-Азия Дейта-флоу» — «Нервный персик», тихое местечко «посидеть и выпить» неподалеку от станции «Симо-Китадзава», и «Смысл жизни», бар для ценителей искусства, расположенный в подвале офисного здания в Аояме. Лэйни считал «Смысл жизни» баром для ценителей искусства по той причине, что он был украшен огромными черно-белыми снимками юных барышень, фотографирующих собственные промежности старомодными «зеркалками». Барышни на картинках выглядели так скромно, что требовалось время на осознание факта, чем они, собственно, занимаются. В основном они просто стояли на фоне людных городских пейзажей, положив свои камеры на мостовую, улыбались в объектив того, кто их фотографировал, и нажимали на дистанционный спуск. На них были надеты свитера и юбки в крупную клетку, и улыбались они невинно и старательно. Никто не объяснял Лэйни смысл фотографий, а ему самому не приходило в голову спрашивать, но он всегда был способен оценить искусство, и сейчас он снова смотрел на эти снимки — благодаря любезности Петуха, который откуда-то знал, что Лэйни нравился тот бар в Аояме, и потому решил воспроизвести его в Городе-Крепости.
Как бы то ни было, Лэйни здесь уютнее, чем в парикмахерской из несовпадающей мозаики. Можно просто смотреть на этих барышень, на спокойные монохромные изображения шерстяных одежд, плоти и прочих городских текстур, и это его расслабляет. Хотя странное ощущение — сидеть в баре, когда твое тело отсутствует.
— Скромничают, — Петух говорит о Ливии и Пако. Они сумели взломать личные средства коммуникации Коди Харвуда. — Возможно, они физически внедрили некое устройство в коммуникационный спутник фирмы «Харвуд Левин». Нечто маленькое. Очень маленькое. Но как они смогли контролировать его? И как быстро оно смогло вызвать физические изменения в работе процессора на спутнике, чтобы его не засекли?
— Я уверен, что они нашли более красивое решение, — говорит Клаус, — но суть в том, что мне абсолютно безразлично какое. Доступ есть доступ. Способ доступа — академический вопрос. Важен сам факт, что мы взломали его «горячую линию». Его «красный телефон».
— Да, и у вас есть склонность, так сказать, похвастаться, — говорит Лэйни. — Итак, мы знаем, что Харвуд впрыснул себе 5-SB, но мы не знаем, зачем, как он использует узловое восприятие. Кажется, вы убеждены, что это как-то связано с «Счастливым драконом» и поспешным запуском «Нанофакса».
— А вы — нет? — спрашивает Клаус. — «Нанофаксы» устанавливаются в «Счастливых драконах» во всем мире. Прямо сейчас. В буквальном смысле слова. Большинство из них установлено и находится в полной готовности.
— То есть скоро первый тайваньский игрушечный медведь будет послан по факсу из Де-Мойна [36] в Сиэтл [37] ? Что он надеется с этого получить?! — Лэйни устремляет взгляд на барышню с фото, которая ему особенно нравится, представляя, как ее палец нажимает на поршень дистанционного спуска в виде шприца для подкожных инъекций.
36
Де-Мойн — в наши дни — столица штата Айова на Среднем Западе США
37
Сиэтл — в наши дни — крупнейший город и порт штата Вашингтон и главный торговый центр на Северо-Западе США
— Я думаю, он надеется получить сеть, — отзывается Петух. — Сама функция, пусть она служит всего лишь предлогом, на самом деле здесь ни при чем. На этом уровне всякая функция — только предлог. Нечто временное. Он мечтает создать сеть. А потом решит, как ее использовать.
— Но остается главный вопрос: зачем ему все это нужно?! — не унимается Лэйни.
— Затем, что он живет между молотом и наковальней, — откликается Клаус. — Возможно, он самый богатый человек в мире и всегда опережает события. Он агент перемен и инвестировал гигантские деньги в статус-кво. Он олицетворяет парадоксальные уравнения. Слишком продвинутый, чтобы жить, слишком богатый, чтобы умереть. Понимаете?
— Нет, — отвечает Лэйни.
— Мы думаем, что, по сути, он такой же, как мы, — говорит Клаус. — Он хочет взломать реальность, но он — игрок глобального казино и, вне зависимости от результата игры, рискует всем человечеством, чего бы это ему ни стоило.
— Это вызывает восхищение, не так ли? — голос Петуха доносится из глубины замершего бэконовского крика.
Лэйни не может с ним согласиться.
Ему интересно, включает ли в себя скопированный Петухом «Смысл жизни» крохотный, на шесть персон, бар этажом ниже, — он слабо освещен, там сидишь под огромными фотографиями, сделанными самими барышнями: очень увеличенные треугольники белых женских трусиков, блестящих от желатиновой эмульсии.
— Я могу взглянуть на Харвуда через ваш «жучок»?
— Да, пока он не вычислил вас.
52
«МОЙ ДРУЖОК ВЕРНУЛСЯ»
Когда Шеветта жила на мосту, у нее был парень по имени Лоуэлл, который принимал «плясун».
У Лоуэлла был друг по прозвищу Коудс [38] , которого звали так потому, что он запутывал коды сотовых телефонов и ноутбуков, и Святой Витт напомнил Шеветте этого Коудса. Коудсу она тоже не нравилась.
38
Коудс — по-английски, буквально, «коды»
Шеветта терпеть не могла «плясун». Она терпеть не могла водиться с теми, кто им накачивался, потому что он делал их эгоистичными, самодовольными и при этом нервными, подозрительными, склонными к бредовым фантазиям: будто каждый хочет их «кинуть», что им врут и сговариваются за их спиной. И ей было особенно противно смотреть, как кто-нибудь принимает эту дрянь, втирает ее себе в десны — чистый ужас, от этого просто тошнило. Первым делом у них отекали губы, изо рта тянулась слюна, а они считали, что это прикольно. Больше всего она ненавидела «плясун» за то, что когда-то сама принимала его и даже сейчас, несмотря на то, что имела причины для ненависти, видя, как Святой Витт энергично массирует десны солидной дозой, боролась с желанием выпросить у него кусочек.