Всё золото мира
Шрифт:
Ласло тепло встретили в Мюнхене. Речи, интервью, зачисление на радио «Свобода». Но через несколько месяцев новая работа стала рутиной. Борьба с международным коммунизмом, которой был так одержим в родной социалистической Венгрии журналист Ласло Фаркаш, на другой, капиталистической, стороне баррикад радости не приносила. Шли скучные трудовые будни, дежурные обличения в эфире «той», социалистической действительности. Однако теперь, при работе на Западе, эти обличения были начисто лишены сладкого привкуса подпольности и опасности. На поверку эта назойливая пропаганда демократических ценностей оказалась так же скучна, как непрерывная борьба с призраками империализма в прошлой жизни Фаркаша.
Не таким рисовалась Ласло в мечтах
Из Штатов приезжали время от времени руководители радиостанции – американцы – громкие, веселые, бесцеремонные. От них шел запах другой жизни.
Кто ищет, тот находит… На одном из приемов Ласло был представлен приезжему из Штатов человеку, отрекомендовавшемуся как Джеймс, профессор славянского департамента какого-то калифорнийского университета – Фаркаш даже толком не разобрал, какого именно. Джеймс оказался вроде бы именно тем, кого искал Фаркаш – веселым циником, ни в грош не ставившим идеологию, но умевшим жить весело и бесшабашно. Они встретились еще дважды, и в конце вечера, в третьем по счету баре, Фаркаш был завербован. Ласло сам тогда это так не называл, да и потом был разборчив в терминологии – но так или иначе именно это произошло в тот вечер.
И вот Ласло Фаркаш через несколько месяцев явился в венгерское посольство в ФРГ и заявил, что разочаровался в западных ценностях и не мыслит себя вне жизни на родной земле. Как ни странно, ему разрешили вернуться – для венгерских контрразведчиков он был ценный кадр, для пропагандистов – тем более.
Теперь Ласло с удовольствием рассказывал в венгерских газетах и на телевидении о трудностях западной жизни и несправедливостях тамошней системы. А так как журналистом он был талантливым, то и материалы были хороши. Его телевизионные обозрения и острые комментарии тоже были в новинку. Вроде бы на грани дозволенного, но безусловно полезны социалистической Венгрии. Так что Ласло был обласкан руководством и стал одним из ведущих телевизионных журналистов, которого знала вся страна.
Американцы его до поры не трогали. Незначительные задания, которые он получал, щедро оплачивались…
И вот такая жизнь уже целиком была по душе Фаркашу. Он побывал и в Юго-Восточной Азии, и на Ближнем Востоке, и в Южной Африке…
Потом ему приелись и эти поездки и он перебрался в США, где открылся новый корпункт венгерского ТВ в Лос-Анджелесе. Ласло с детства отлично знал английский и подходил для этой должности идеально.
– Послушайте, – говорил он иногда в подпитии приятелям, – я уникален по многим причинам, но прежде всего потому, что я могу с равной степенью убедительности защищать любую точку зрения – и той стороны, и этой…
Говоря это, Ласло про себя ухмылялся, и думал, что никто никогда не спросил его – кого он собственно имеет в виду под «той» и «этой» стороной. Он уже и сам не знал, какая сторона для него превалировала.
Женился Ласло, когда ему было за сорок и длился брак недолго. С бывшей женой Фаркаш сохранил добрые отношения. Дочь Илону любил – но в воспитание ее особо не вмешивался.
А экс-жена мечтала сделать Илону звездой. Уже лет с пяти водила она дочь в фотостудии. Лучшие фотографы делали серии снимков – и для Илоны лучи прожекторов и специальных подсветок, отражающие свет матовые круглые щиты, которые держали ассистенты, и теневые устройства, создающие глубину кадра, студийная суета и принимание самых разнообразных поз перед камерой были также естественны, как еда и питье.
Был и успех – реклама детской одежды, где Илона играла главную роль – ангела, слетающего с облаков в платьице фирмы «Энтель» – пришлась зрителям по вкусу и много месяцев не сходила с экранов. «Тем лучше! – говорил Ласло. – Мне и без этих забав есть, о чем подумать…»
И был прав. Восьмидесятые шли к середине. В Советском Союзе настал период, который остряки называли «ППП» – Пятилетка Пышных Похорон. Мало кто тогда предвидел скорый
И Фаркаш стал активно перемещаться по всему миру: венгерские «новые богатеи» из старой партийной элиты имели большие деньги, связи и возможности, но никогда не имели заграничных контактов – того, чего у Ласло было в избытке. И вышло так, что одной из точек притяжения для новых капиталов стала Южная Африка – страна бриллиантов и золота.
Ласло Фаркаш в свое время прожил в этой стране несколько месяцев. Сделал серию телевизионных материалов для Венгрии и Штатов – они прошли в эфире с успехом. Ласло и впрямь нравилась эта страна, ЮАР – он считал, что существовавшая там система, когда правит белое меньшинство – эффективна и рациональна. Одним из героев его телевизионных очерков стал Эрнесто Менандес – преуспевающий предприниматель, который ребенком убежал из родной мексиканской Тихуаны.
Именно в ту пору у Менандеса и возникли дружеские отношения с Ласло Фаркашем. А после, когда настало время новых возможностей, Ласло вспомнил о Менандесе. И отправился в ЮАР – налаживать через Менандеса канал для венгерских и других «постсоветских» инвесторов. Менандес воспринял предложение с энтузиазмом и новые деньги из бывшего соцлагеря потекли в ЮАР. Оттуда пошел золотой поток в Калифорнию, чтобы, приумножившись, вернуться снова в оборот. Деньги делали деньги. Конечно, доходили до Ласло сведения, что Менандес, с которым он дружен многие годы, не только преуспевающий бизнесмен, но еще и один из отцов мафии в Йо-тауне (так называли Йоханнесбург). Что под его началом – сотни бойцов. Ласло Фаркаш знал об этом – и относился к этим фактам не то, чтобы равнодушно, но даже с пониманием. У Менандеса небольшая империя: шахты, золото, бриллианты, торговля. Если режим в стране нестабилен, кто позаботится об этом? Хозяин. Монарх. А какой же монарх без армии? Словом, Фаркаш понимал и уважал Менандеса. И бизнес успешно продолжался. Сам Фаркаш, наладив его на старте, отошел в сторону – и делами фирмы Менандеса в Калифорнии уже много лет занимался Фрэнк Франклин – дальний родственник и доверенное лицо Менандеса. Ласло Фаркаш был как бы в почетной отставке – и его самого это устраивало.
На экране – одна из центральных улиц Лос-Анджелеса – бульвар Уилшир. На самом деле – никакой это не бульвар, а широкая улица с шестью рядами движения. Но день, видимо, воскресный, движение редкое. Камера показывает пикетчиков около одного из супермаркетов – там объявлена забастовка. Судя по плакатам – то ли хозяева отказываются платить положенные сверхурочные, то ли зарплату не поднимают. Трудовой спор, одним словом. Потемкин повернул голову, посмотрел на Хопкинса: зачем это видео?
Хопкинс кивнул успокоительно: «Погоди немного…»
Любительская съемка ведется, очевидно, с балкона здания на противоположной стороне улицы. За кадром вдруг – истошный визг тормозов, удар железа о железо и камера, вздрогнув, перемещается налево. Там внезапно остановился белый фургон, и ехавшая следом «Кямри» не успела затормозить. Камера пытается сделать медленный наезд – и тут же отъезжает снова, потому что события стремительно развиваются. Ого! Да это – не просто уличное происшествие. Сзади вплотную к «Кямри» подкатывает фургон. Теперь автомобиль обездвижен. Двери «Кямри» распахиваются, из них выскакивают двое спортивного вида парней, но выяснять отношения им не приходится: справа и слева от них впритык останавливаются две темные машины, из их окон на «Кямри» нацелены автоматы. Знакомые силуэты. «АКМ», не иначе. Популярное во всем мире оружие…