Всегда начеку
Шрифт:
Борис Юрин
ПОЗДНИЙ СЕАНС
Субботние вечера Стасис Куозис не любил проводить в городе. Город надоедал ему за шесть дней недели. Поэтому в субботу он отправлялся с удочками к Вилие. Как у всякого уважающего себя рыболова, у него были, конечно, одному ему известные добычливые места. Не где-то за тридевять земель, а тут же, неподалеку от Йонавы.
Впрочем, не будем указывать точно, куда ходит рыбачить Куозис, дабы не выдать его секрета. Скажем лишь, что места очень красивые. Здесь
Эта суббота выдалась такой же хлопотливой, как и прочие. Надо было успеть справиться со всеми делами. День укороченный, а забот не меньше, чем в остальные дни.
С самого утра Куозис поехал в строительное управление. Разговор был трудный и долгий. Речь шла о трудоустройстве одного паренька, по имени Альгирдас, недавно вернувшегося из заключения. У Альгирдаса нелегкая судьба: остался сиротой, связался с дурной компанией, в конце концов попал под суд. Теперь ему предстояло начинать жизнь заново.
Начальник отдела кадров, щуплый, болезненного вида человек, казавшийся совсем маленьким по сравнению со столом, за которым сидел, заупрямился:
— Товарищ майор, я уже дважды разговаривал с этим вашим подопечным, объяснил ему, что у нас комсомольская стройка, молодежь со всей республики съехалась, передовая молодежь, понимаете! По путевкам, не просто так! — он поглядывал на грузного, широкоплечего Куозиса снизу вверх с обиженным выражением на лице.
— А куда непередовым деваться?
Этот вопрос, очевидно, поставил в тупик кадровика. Он развел руками. Майор, как опытный рыбак, почувствовал, что надо «подсекать». Но осторожно, чтобы не сорвался. Он терпеливо разъяснял кадровику в общем-то азбучные истины: на любой, даже самой передовой комсомольской стройке есть люди отличные, есть посредственные и есть просто плохие, хотя они и приехали по путевкам. Не случайно в Йонаве с тех пор, как началось строительство азотнотукового комбината, милиции прибавилось работы. Но ведь от руководства стройки не требуют, чтобы оно избавилось от всех неустойчивых людей. Надеются на здоровый, крепкий духом коллектив строителей, который сможет перевоспитать слабых. Так где же становиться Альгирдасу на ноги, начинать новую жизнь, как не в этом коллективе?
— Сдаюсь, Стасис Антанович, — улыбка слабо осветила лицо кадровика. — Только вот что: пускай вопрос решают сами комсомольцы. Чтобы знали, кто к ним пришел, чтобы помогли парню. Если они согласятся, будем оформлять.
В комитете комсомола майор сразу нашел общий язык с собеседниками. Впрочем, иначе и быть не могло. Эти ребята были самыми активными дружинниками города, с ними Куозису не раз приходилось вместе бывать в рейдах. Недавно начали еще одно общее дело: выпуск сатирического киножурнала, в котором высмеивались пьяницы, хапуги, хулиганы. Журнал демонстрировался в кинотеатрах города перед началом сеанса. Нарушители, как огня, боялись попасть в объектив кинокамеры.
— Договорились, Стасис Антанович, — сказал на прощание секретарь комитета. — Все будет в норме, сделаем из этого Альгирдаса человека. Ну, я не прощаюсь, вечером увидимся, сегодня ведь премьера нового выпуска журнала. Вместе делали, вместе, как говорится, и отвечать будем, не так ли? А потом хорошую картину покажут — «Никто не хотел умирать».
— Что-нибудь о войне?
— Наверное, точно не знаю. Говорят, хорошая.
— Приду, — пообещал Куозис.
Честно говоря, он был нечастым посетителем кинотеатра. Особенно в субботу. Фильмы же о войне и вовсе не любил смотреть: слишком волновали они его, напоминали о пережитом, на несколько дней выбивали из привычной колеи. А это ни к чему: майору милиции Куозису и теперь переживаний хватало. Поэтому Стасис Антанович решил: «В кино пойду, журнал посмотрю, а как начнется картина, в темноте потихоньку улизну...»
Приближался час приема посетителей. Когда Куозис проходил по коридору районного отдела милиции, у двери в комнату участковых уполномоченных уже сидели люди. За двадцать пять лет службы в милиции Стасис Антанович привык к тому, что люди обращаются к нему с самыми разнообразными и порой совершенно неожиданными делами. И всех надо выслушать терпеливо и вдумчиво, понять каждого и, если возможно, помочь в кратчайший срок.
Первым в комнату, прихрамывая, вошел старик. Удобно примостившись у обшарпанного, залитого чернилами стола, он начал издалека, чуть ли не с довоенных времен. Рассказывал о своих взаимоотношениях с соседом. Майор словно процеживал многословную речь посетителя сквозь частое сито, отбирая только то, что привело старика сюда. Оказалось, тот жалуется на соседа, который уже несколько лет не отдает ему долг в двадцать рублей.
Куозис записал адрес и пообещал усовестить должника.
Когда старик ушел, молодой участковый, сидевший за соседним столом, рассмеялся:
— Неужто, товарищ майор, такой мелочью будете заниматься?
— Для старика это не мелочь! — нахмурился Стасис Антанович. — И не в двадцати рублях дело, а в человеческом доверии.
— Все равно ничего не докажете: расписки-то нет, сосед скажет, что не брал, мол, старик все выдумал.
— Вот поэтому и надо пойти и усовестить...
За стариком потянулись другие посетители. Плачущая девушка, потерявшая паспорт. Мужчина, с тревогой сообщивший о том, что сын уже два дня не ночевал дома. Пожилая женщина с жалобой на пропойцу-мужа.
Люди несли сюда горе, тревоги, заботы. Куозис принимал на свои плечи чужие огорчения, и они становились его личными огорчениями. Майор знал, что, вероятно, многим посетителям удастся помочь, и они забудут сюда дорогу. Забудут и его, майора милиции, участкового уполномоченного. По совести говоря, чуточку обидно, конечно, но пусть забывают. Как выздоровевшие забывают о врачах. Врачи ведь на это не обижаются. Он — тоже. Лишь бы люди чаще улыбались, лишь бы не старили матерей преждевременные морщины...