Всегда начеку
Шрифт:
Ровно в шесть ноль-ноль над головой просвистели первые наши снаряды. Они еще не успели разорваться, как рота Шавлухашвили кинулась на траншею.
— Mein Gott, wer ist das? Alarm! [10] — заорал какой-то немец, увидя перед собой на бруствере белое привидение.
Земля дрогнула от разрывов снарядов. В траншее трещали короткие автоматные очереди, слышался лязг железа, взрывы гранат, крики, стоны. Буквально через несколько минут все было кончено. Рота Шавлухашвили устремилась дальше, ко второй траншее противника,
10
— Мой бог, кто это? Тревога! (немецк.).
И тут перед Георгием внезапно выросла фигура немца. Откуда он взялся, этот чертов фриц, кто его знает. Ведь все уже разбежались.
Под ногами у Шавлухашвили разорвалась граната. Георгий упал. Услышал крик:
— Командира роты убило!
Мимо проскочило несколько человек, на бегу стреляя из автоматов. Бой удалялся.
Выплюнув изо рта землю, смешанную со снегом, Георгий поднялся и тихо ойкнул: острая боль, возникшая где-то в пятке, прошла по всему телу.
Он осторожно сделал шаг, второй, третий... Все в порядке, кости целы, идти можно.
И пошел догонять свою роту.
Светало. Первым Шавлухашвили нагнал командира пулеметного взвода Пряникова.
— Товарищ старший лейтенант, вы живы?! — опешил тот. — А сказали...
— Где пулеметы? — спросил его Георгий.
— Два расчета впереди, третий здесь. Вон там, в лощине. Оба пулеметчика ранены.
— Бери пулемет и за мной! — приказал Шавлухашвили и пошел вперед, стараясь не обращать внимания на боль в ноге. В сапоге хлюпала кровь...
Потом... Потом была станица Крымская, «Голубая линия», Анапа. Три боя — три ордена: Красного Знамени, Александра Невского и Отечественной войны 1-й степени.
Потом десант в Керчь, сражения в катакомбах и Сапун-гора!
В «Истории Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.» об этом ничего не говорится, но подполковник в отставке Георгий Николаевич Шавлухашвили утверждает, что еще накануне генерального штурма Сапун-горы, которая, как известно, являлась ключом вражеской обороны Севастополя, он, тогда помощник начальника штаба 900-го горнострелкового полка, капитан Шавлухашвили, с группой своих разведчиков уже был на ее вершине. Он проник туда в ночь с 6 на 7 мая со стороны Балаклавы, то есть с тыла противника, и весь день 7 мая, пока 63-й и 11-й гвардейские стрелковые корпуса штурмовали гору, «потихоньку расстреливал фашистов».
За Сапун-гору на груди Георгия Шавлухашвили появился еще один орден Красного Знамени. Но орден этот он получил лишь через два месяца после штурма горы, когда вернулся из госпиталя в свой полк. Оперировавший его хирург сказал на прощание:
— Ну, товарищ Шавлухашвили, считайте, что вам повезло. То, что произошло с вами, возможно раз в сто лет.
А произошло вот что. 8 мая, преследуя отступающего противника, капитан Шавлухашвили лицом к лицу столкнулся с немецким офицером. Выстрелили они друг в друга одновременно. Сначала упал гитлеровец, Георгий хорошо это помнит, а потом уже он сам.
Пуля прошла через грудь в тот момент, когда сократилось сердце. Опоздай немец или выстрели на долю секунды раньше — все было бы кончено.
Но судьба спасла Георгия Шавлухашвили...
...Гора Кичера. Сколько взоров было устремлено на тебя осенью 1944 года! Предчувствуя близкий конец, гитлеровцы вымещали злобу на мирном населении Чехословакии. Люди с надеждой и мольбой смотрели на восток, на твою угрюмую вершину, Кичера.
Кичера... Вся в лесах — от подножия до вершины. Лишь в нескольких местах небольшие плешины, на которых чернеют амбразуры вражеских дотов. Но если бы только эти амбразуры! Весь лес нашпигован пушками и пулеметами, а сама гора опоясана минами и колючей проволокой.
Обойти тебя нельзя было, Кичера, а взять очень трудно. Трудно, но надо. Во что бы то ни стало.
Кичеру надо штурмовать, решил Военный совет.
— Кому поручим? — спросил командующий.
— Горным стрелкам, наверное, тем, кто воевал на Кавказе и в Крыму, — сказал член Военного совета и посмотрел на генерала Лисинова. — Пусть еще раз покажут свое искусство.
— Это сделает батальон капитана Шавлухашвили, — сказал Лисинов. — Шавлухашвили — офицер дерзкий и стремительный. Солдаты его любят, готовы за ним в огонь и в воду.
— Добро, Виктор Богданович, — удовлетворенно кивнул командующий. — Отдавай приказ.
Что было дальше, читатель знает. Остается добавить, что за взятие Кичеры капитан Георгий Шавлухашвили был награжден орденом Суворова 3-й степени. Обычно этим орденом награждали крупных военачальников, из командиров батальона редко кто удостаивался такой чести.
После Кичеры Георгий Николаевич снова отличился, за что получил второй орден Отечественной войны 1-й степени. Но в этом бою он был тяжело ранен и три месяца пролежал в госпитале. Вернулся в свой полк, который в то время стоял в Моравской Остраве. А вскоре война окончилась.
24 июня 1945 года Георгий Шавлухашвили в числе самых прославленных героев войны прошел церемониальным маршем по Красной площади в Москве во время парада Победы.
В 1946 году, демобилизовавшись из армии, Шавлухашвили вернулся в родной Тбилиси. Здесь его тепло встретили старые друзья.
— Ну что, Гоги, навоевался?
— Во-от так! — провел рукой по горлу Георгий. — Четверть века войны — вполне достаточно! Пора и о себе подумать. Получу пенсию, уеду в деревню, заведу сад и заживу в свое удовольствие.
— Нет, Георгий, рано тебе на пенсию, — вздохнул Михаил Александрович Григолия. — Война оставила на нашей земле немало всякой мрази. В горах опять появились банды, в городе развелись жулики, воры, спекулянты. Для кого война кончилась, а для нас с тобой, к сожалению, продолжается. Придется тебе сменить армейский мундир на милицейский.
И еще двенадцать лет на передовой, двенадцать лет борьбы с теми, кто мешает людям спокойно жить и работать. Из них девять лет — на далеком севере.