Всегда вчерашнее завтра
Шрифт:
Они вернулись в отель, получили ключи и решили еще раз обговорить ситуацию. Маир, понимая, что его присутствие уже не может помешать, пожелал обоим спокойной ночи.
— Поздравляю тебя с двойным выигрышем, — сказал он на прощание.
— Почему с двойным? — не понял Дронго.
— Карты и женщины. Лучшей комбинации в мире просто не существует, — подмигнул Маир на прощание и вошел в лифт.
Дронго и Потапчук прошли в большой парадный зал и устроились за одним из столиков. С огромных картин, висевших по разные стороны от входа, на них смотрели император Наполеон III
— Каким вы его нашли? — спросил Дронго.
— Такой же, — вздохнул Потапчук, — клыки на месте.
— Ясно. Тогда давайте решать, что нам предпринять.
— Он просто так ничего не говорит. Раз сказал о других — значит, что-то задумал. Вы же знаете его кличку. Иезуит был лучшим стратегом в подобных вопросах. Он умел просчитывать варианты. Это его конек.
— Уже понял, — кивнул Дронго. — И что, вы думаете, могло случиться?
— Понятия не имею. Но он явно чувствовал себя не в своей тарелке. Какой-то нервный, дергающийся. Я его таким не знал. Мне даже показалось, что он немного не в себе. Говорил каким-то глухим, отрешенным голосом. И с непонятной ненавистью смотрел на всех окружающих.
— Можно подумать, раньше он смотрел на людей с любовью, — заметил Дронго.
— Нет. Он никогда не был ангелом. Но он не умел ненавидеть. Я помню, как он убивал одного из водителей, которые везли нас с документами в Белоруссию. Он оставался абсолютно спокоен. Понимаете, он убивал без ненависти в глазах. А сейчас у него в глазах ожесточение и ненависть. Это меня пугает. Нет, полковник очень изменился. Может, ему пришлось нелегко и он просто хочет отомстить? Или он нуждался все эти годы?
— И поэтому стал завсегдатаем казино? — возразил Дронго. — Я видел, как он вошел в казино. Он посещал его уже не раз. Это абсолютно точно.
— Тогда я ничего не понимаю. Почему он дал мне адреса других представителей? Хочет, чтобы мы начали сводить с ними счеты?
— Нет. Он достаточно умен и понимает, что мы не станем так глупо подставляться. У него какой-то другой план, и нам нужно его разгадать. Судя по всему, Савельев продумывает какую-то многоходовую комбинацию с нашим участием.
Мне совсем не улыбается стать пешкой в его игре.
— И что вы собираетесь делать?
— Вы никогда не обращали внимания на игру в рулетку? — вместо ответа вдруг спросил Дронго.
— При чем тут рулетка? — не понял Потапчук, решив, что Дронго хочет рассказать о своем выигрыше.
— Когда ставят на черное-красное, то логичным кажется выпавший один из вариантов цвета. И игроку кажется, что у него равные шансы с крупье. Но он забывает о «зеро». В случае, если выпадает ноль, то и тогда выигрыш остается за казино. Сейчас Савельев убежден, что он запустил свою рулетку и мы должны выбирать — либо красное, либо черное. Но вот «зеро» он в расчет явно не принимает. Тот исключительный вариант, который выпадает в качестве единственного шанса. Мы должны предпринять нечто неординарное, поломать игру полковника. Если он сдает карты, то заранее знает,
— И какой вариант вы предлагаете?
— Введем в игру еще одного участника. Самое заинтересованное лицо, которое официально может потребовать выдачи ему документов.
Потапчук недоуменно посмотрел на Дронго.
— Представителей Литвы, — пояснил тот. — Формально эти документы вывезены из их страны и подлежат ввозу обратно.
— Где вы их возьмете? — нахмурился Потапчук.
— Просто позвоню в Вильнюс, — пояснил Дронго. — Мне нужно выяснить, почему Савельев затеял свой аукцион с продажей документов сразу разным странам.
— И вы думаете, представители Литвы сумеют справиться с сотрудниками английской и российской разведок? Вы оторвались от жизни, Дронго. Так не бывает. У них не хватит денег, чтобы просто приехать сюда, в Ниццу, а не то чтобы побороться с представителями России и Англии. Это из области фантастики.
Вы и вправду считаете, что представитель литовской разведки сумеет что-нибудь сделать?
— Конечно, нет. Но он внесет в игру разброд, очень выгодный нам. А мы тем временем выясним, что к чему.
Наступило долгое молчание. Потапчук обдумывал слова собеседника. Дронго пытался представить возможные по следствия своего решения.
— Вы всегда предлагаете такие рискованные варианты? — наконец спросил Потапчук.
— У вас есть возражения?
— Нет. Просто я вспомнил лицо полковника. Он явно чем-то встревожен и расстроен. Я его слишком хорошо знаю. У него внутри горит какой-то неутоленный огонь, который не смогут потушить даже очень большие деньги.
— Что именно? Ненависть?
— Нет.
— Гнев?
— Все вместе. Но скорее чувство мести. Словно его обидели. Страшно, смертельно унизили, нанесли невыносимое оскорбление, на которое он может ответить, только убив обидчика.
Потапчук тяжело поднялся с кресла.
— Сегодня я испугался, — сказал он на прощание, — испугался первый раз в жизни, увидев лицо Игната Савельева. Мне кажется, лучше всего нам как можно скорее покинуть этот Лазурный берег. И никогда больше сюда не возвращаться.
Он пошел к лифту, а Дронго, глядя ему вслед, подумал, что это самое серьезное заявление, которое он слышал от своего случайного напарника за все время их совместной работы. Он просидел еще минут десять, наслаждаясь тихой музыкой, льющейся откуда-то сверху.
«Нужно позвонить в Вильнюс», — твердо решил он, поднимаясь с кресла. Войдя в номер, он набрал код Литвы, код и номер вильнюсского телефона Хургинаса. Тот и на этот раз ответил довольно быстро, словно все время ожидал звонка Дронго, сидя у телефона.
— Мне нужна ваша помощь, — глухо сказал Дронго. — Я нашел Савельева и документы. Необходимо, чтобы сюда приехал ваш представитель, с которым он может договориться об их приобретении.
— Я все понял, — быстро сказал Хургинас. — Наш представитель вылетит завтра утром. Где вас искать?