Всего одно злое дело
Шрифт:
– Что? Ну что?
– Похоже на E. coli [329] .
«Пищевое отравление?» – подумала она. Пищевое?
– Каким образом, черт возьми, она умудрилась умереть от пищевого отравления в наше время? – спросила Барбара. – Как вообще кто-то может умереть от пищевого отравления в наши дни?
– Очевидно, это был крайне вирулентный штамм, а доктора не смогли вовремя определить, что это было, потому что Анжелина уже болела до этого. Но то недомогание было связано с ее беременностью. Именно поэтому они и решили, что
329
Кишечная палочка. Она постоянно находится в кишечнике человека, но некоторые ее штаммы могут вызвать сильнейшее отравление.
– А какие анализы?
– На рак, колит, другие заболевания. Толстая кишка и мочевой пузырь. Ничего не удалось найти, и они решили, что это какой-то микроб, как это иногда случается. Для профилактики ей прописали курс антибиотиков. И они-то ее и убили.
– Антибиотики убили ее? Но вы же сказали E. coli…
– И то и другое. Очевидно, что в комбинации с E. coli – по крайней мере, с этим штаммом, как я понял из того, что мне сказал Сальваторе, – антибиотики начинают производить токсин. Он называется шига. Этот токсин убивает почки. К моменту, когда доктора поняли по симптомам, что у Анжелины отказывают почки, было слишком поздно.
– Черт возьми…
Медленно впитывая все сказанное, Барбара вдруг почувствовала, что постепенно расслабляется впервые за двенадцать часов, а ее мозг не перестает повторять: спасибо тебе, Господи, спасибо тебе, Господи, спасибо тебе, Господи. Пищевое отравление, повлекшее за собой смерть, будучи само по себе несчастьем, не означало… Она даже боялась подумать, что.
– В таком случае все закончилось, – сказала сержант.
Внимательно посмотрев на нее, Линли наконец произнес:
– К сожалению, нет.
– Почему?
– Никто больше не болен.
– Ну, так это же хорошо, нет? Они избежали…
– Никто, Барбара. Никто и нигде. Ни на фаттории ди Санта Зита – это там, где Мура владеет землей, – ни в окружающих деревнях, ни в Лукке. Как я уже сказал, никто и нигде. Ни в Тоскане, ни в остальной Италии. Это одна из причин, почему врачи сразу не смогли определить, с чем столкнулись.
– И что все это значит?
– Когда мы говорим об E. coli, то обычно имеем в виду вспышку. Вы понимаете, к чему я клоню?
– Я понимаю, что это был единичный, изолированный случай. Но, как я уже сказала, это же хорошо. Это значит… – И тут Барбара действительно поняла, что все это значит. Увидела всю картину так же четко, как Линли, стоящего перед ней. Ее рот мгновенно высох. – Но они же должны искать этот источник везде? Они должны это сделать, чтобы исключить заражение других. Они будут изучать все, что могла есть Анжелина и… А на этой фаттории есть животные?
– Да, коровы и ослы.
– А от них E. coli не могла прийти? Я имею в виду, животные не передают эту заразу? Может быть… ну, вы понимаете…
– По-видимому, домашний скот является резервуаром с этими бактериями, и они живут в их организме. Да. Но мне с трудом верится, что на фаттории ди Санта Зита найдут следы E. coli, Барбара. Сальваторе тоже в это не верит.
– Почему?
– Потому
– А может быть, она… Ну, у нее есть какой-то инкубационный период, или как там…
– Я плохо разбираюсь в деталях, но к этому времени там обязательно кто-нибудь заболел бы.
– Хорошо. Давайте представим, что она пошла на прогулку. Что она слишком близко подошла к корове. Или давайте представим… Она ведь могла подхватить это где-то еще. В городе. На рынке. У друзей. Подобрав что-то на дороге… – Но даже сама Барбара слышала в своем голосе отчаяние, и Линли его тоже наверняка заметил.
– Мы опять возвращаемся к тому, что никто больше не заболел. Мы опять возвращаемся к самому штамму, Барбара.
– А что с этим штаммом?
– По словам Сальваторе, – кивок в сторону мобильного, лежащего на столе, – они никогда не видели ничего подобного. Это связано с его вирулентностью. Штамм с такой вирулентностью может уничтожить население целого города, прежде чем будет определен его источник. Но в этом случае население заболевает в течение нескольких дней. Тогда в дело вступают органы здравоохранения и начинают отслеживать все обращения к докторам и все случаи смерти с аналогичными симптомами… Но здесь, как я уже сказал, никто не заболел. Ни до, ни после Анжелины.
– И все равно я не понимаю, откуда эта штука. Я не понимаю, почему Ажара задержали, если только он…
И опять этот твердый взгляд в ее сторону. Барбара поняла его беспощадность, но она поняла и еще кое-что, и больше всего на свете ей не хотелось этого понимать. Однако она беззаботно сказала:
– А-а-а, тогда понятно. Они держат Ажара в Лукке, потому что не хотят, чтобы он кого-нибудь заразил. Если она у него есть, – ну там, спящая или еще как, – и он привезет ее в Лондон… то есть он может стать современной Тифозной Мэри [330] , правда?
330
Мэри Маллон (1869–1938) – первый человек в США, признанный здоровым носителем брюшного тифа. Работая поваром, заразила 47 человек, 3 из которых умерли.
Выражение лица Линли не изменилось.
– Это работает не так. Это не вирус, а бактерия. Или, если хотите, микроб. Очень опасный микроб. Вы понимаете, на что это указывает, не правда ли?
Хейверс почувствовала, как онемело ее лицо.
– Нет. Не… не совсем.
Но все это время в ее мозгу стучало: о боже, боже, боже.
– Если никаких источников не найдено ни на самой фаттории, ни в пище, которую Анжелина ела там или в Лукке, – сказал Томас, – или где-нибудь еще, где она бывала, и если она остается единственным заразившимся человеком, то это значит, что кто-то смог получить доступ к вирулентному штамму бактерии и каким-то образом ввел его в организм Анжелины. Скорее всего, с пищей.
– Но почему кто-то…
– Потому что кто-то хотел, чтобы она тяжело заболела. Кто-то хотел, чтобы она умерла. Мы оба понимаем, на кого это все указывает, Барбара. Именно поэтому у Ажара забрали паспорт.
– Вы не можете думать, что Ажар… Да как, черт возьми, он смог бы это сделать?
– Думаю, что и на этот вопрос мы с вами знаем ответ.
Она оттолкнулась от стола, хотя не была уверена, что собирается куда-то идти.
– Ему надо сказать. Он под подозрением. Ему надо сказать.