Вселенская пьеса
Шрифт:
– Корабли Союза уже здесь, - насмешливо улыбнулся я.
– Тогда я оглашаю, - торжественно повысила голос Королева, - последнее действие Вселенской Пьесы завершено!
И словно по волшебству из воздуха со всех сторон от меня возникли крупные шары скрытых видеокамер, андеанцы рассеялись, освобождая всех плененных членов моего экипажа. Я повернулся, видя в толпе внезапно появившегося Сатринга, рядом с ним, ослепительно улыбаясь, как ни в чем небывало стояла Ванесса Вени. Среди андеанцев я приметил и коменданта Урных Торгана и солдат - Заброха и Мурдрана, и даже Партараша. И многих других, кого я видел когда-то. Откуда они все взялись здесь? О, боже!
Смысл сказанного медленно, с трудом проник в мое сознание, и мне показалось, что вот оно настало, счастливое
Нам под ноги, поверх трупов, бросали цветы и поздравляли, а мы затравлено оглядывались на ликующих пришельцев, не в силах реагировать на рассказы о съемке грандиозного экономического проекта Вселенской Пьесы.
Я сам думал лишь о нелепости происходящего. Да еще о том, что почти пришел к разгадке. Мне не хватило всего одного шага.
Заключение
– Ты, это ты написал Вселенскую пьесу?
– непринужденно спросил я, давясь яростью, обидой, возмущением. Такого бешенного коктейля чувств я не испытывал никогда, я мог утверждать это со всей уверенностью.
А он, глядя на меня улыбчивым, приветливым хозяином и наливая в стакан водки, просто сказал:
– Да. Закурим?
– И много тебе заплатили за такой шедевр?
– через силу спросил я и ободряюще улыбнулся, принимая у него сигарету.
Григорий Шадумский протянул зажигалку, после чего пододвинул ко мне тарелку с неровными ломтями колбасы и сала, которое одуряющее пахло чесноком и перцем. А я и забыл, что такое настоящее сало! Я вообще забыл, что такое настоящая еда! И все благодаря тебе...
Нет, он не понимал всей трагичности ситуации, да и как он мог? Он ведь и не знал, кто я такой на самом деле. Он не знал, что мне пришлось пережить по его вине... Что пришлось пережить стольким людям. Он не знал, что с его легкой руки погибли мои друзья и соратники. В некоторых ситуациях незнание - счастье. Знай он правду, не ел бы сейчас так спокойно сало и не улыбался столь приветливо! Он бы пускал слюни и мочился в штаны, потому что я не мог испытывать ни одного другого чувства к нему, кроме острого желания уничтожить.
Да, для горе-писателя Григория это были слова на бумаге. Может быть хорошие, любимые, прекрасные слова, которые он придумывал долгими вечерами, смакуя стакан вина; слова, которыми он выражал мысли, обдуманные бессонными ночами. Слова, которыми он растоптал жизни стольких моих друзей. Он любил эти свои слова, он излагал их на бумаге, писал шедевральную пьесу и тем самым подписывал один смертный приговор за другим.
"Только в плохих фильмах бывает так, что из схватки с двадцатью врагами герой выходит без единой царапины", - думал он и уничтожал героя, который попал в такую ситуацию. Но он не брал на себя никакой ответственности за жизнь этого храброго, доброго или просто милого человека, хотя, может быть, ему было его жалко. Чуточку жалко, потому что без него стало как-то пусто.
Главное, он не позволил погибнуть ключевому герою, а все побочные линии... для него ничто. Словно река, несущая в себе полноту быстрых вод, практически не растрачивающая свою текучую жизнь на тупиковые рукава, ты, Григорий, незадачливый автор, любящий попивать водочку теплым летним вечером на веранде своего загородного коттеджика, купленного тобою на честно заработанные деньги, ты пронес своего главного героя до самого конца повествования, заставляя его переживать и жить. Переживать смерть друзей, выживать под неумолимо опускающимся клинком смертельной опасности, бороться против равнодушия других, убеждать врагов и себя в благородстве и красоте, верить в то, что на самом деле оказалось лишь эфемерным призраком на бумаге, унесшим столько людей...
Я спросил, сколько ему заплатили, но мне и так было все понятно. Вот он, новенький, как с иголочки домик с шестью спальнями
Да, глядя на все это барское великолепие, я уверен: тебе заплатили хорошо. Я уверен, у тебя еще осталось много денег, и ты найдешь применение.
Нет, я не хочу знать, сколько, но знаю, что много, и хочу услышать это из твоиъх собственных уст. Если честно, я боюсь вериться, что ты вспыхнул от одной мысли об оплате за книгу, что писал ее только ради этого.
Но Шадумский ликующе улыбается, опровергая все мои предположения.
– Много, но я считаю, она того стоит. Я ведь, знаешь ли, писал ее на заказ. Ко мне как-то пришел человек... м-м-м... представительного вида, при галстуке, представился международным экспертом, представляющим крупную писательскую организацию, и спросил, готов ли я написать книгу за деньги. Я подумал, он хочет книгу на заказ, наверняка биографию, но он опроверг мои предположения. Ему нужно было кое-что другое, сложнее и интереснее. На самом деле я сразу решил, что возьмусь. Такие заказчики всегда платят хорошие деньги, а я тогда как раз оказался на мели. Мы сразу обговорили гонорар за книгу, но сумма, которую он назвал, поразила даже мое воображение. Хорошо, я не брякнул свою цену. Я тогда, знаете ли, был начинающим автором, теперь у меня свое издательство. Так. Дав мне время на размышления, эксперт ушел.
Честно говоря, это было интригующе. Разве что заграничной знаменитости за ее откровенную биографию предлагают такие деньги и то, если эта знаменитость достаточно разрекламирована. Я позвонил ему...на следующий день, да, прямо с утра. Понимаю, что так никто не делает, но он очень меня заинтересовал своим предложением. Согласился, а потом задумался. Как же выполнить заказ?
Этот человек сказал мне... никогда не забуду: Григорий Сергеевич, представьте себе, что я - инопланетянин. Напишите пьесу о том, что будет интересно человеку с другой планеты, пьесу, которая в достаточной мере охарактеризует людей так, чтобы было интересно читать даже чужому.
Это какой-то психологический эксперимент, я так полагал тогда, успокоился, стал размышлять.
На самом деле я считаю, что совершил подвиг, написав Вселенскую Пьесу. Она действительно вышла правильной, полной, но тогда, когда он мне все это сказал...
– Он и вправду был инопланетянином?
– устало осведомился я и, наконец, выпил залпом прозрачное содержимое стакана. Водка обожгла горло, как обжигают его горькие, непрошенные слезы, потекла в пищевод, оставляя после себя назойливое жжение. Я наклонил голову и закурил, не чувствуя вкуса дыма, ощущая, как тело становится вялым.