Всем глупышкам посвящается
Шрифт:
– Да не очень, - говорит Костя.
– Просто очередной иностранец, который приглянулся девочке. Подожди, а кто такой Джек?
Не обращая внимания на Костю, мы продолжаем говорить обособленной девичьей компанией.
– Он невероятно похож на него. В первые минуты я думала, что это он, тут, в Испании, а оказалось, это всего лишь его русский и старший аналог.
Девочки сожалеюще смотрят на меня:
– И ты ушла с первым встречным только потому, что он был похож на американца, с которым ты переписываешься?
– Катя разводит руками.
– Как не глупо это признавать, но да. Мы познакомились, выпили и...
– И?
– даже Костя заинтересовался.
– И повеселились, - смутно отвечаю я, мечтательно поднимая глаза к небу.
Друзья еще долго выпытывали меня о многом, но скоро эта темя всем наскучила. Нам было удобнее делать вид, что на отдыхе все отрываются, и никто не показывал своего истинного волнения, не раскрывал мыслей по поводу проблем, не говорил лишнего. Даже К и К, у которых все наладилось после первой ссоры, казались скрывающими что-то людьми. По крайней мере, в Катиных глазах не раз читалось недовольство по поводу всего происходящего, которое она, как всегда, показывала, но никогда не говорила о нем.
И все равно денек прошел на славу хорошо. Костя обеспечил нам вечернюю вылазку в город. Мы ходили по Матаро, просто рассматривая многочисленные витрины, красивых людей и новые места. Среди шума центральной аллеи мы увидели танцоров, устроивших целое представление. А вот дальше молодежь гоняет на скейтах у памятника неизвестной нам женщине. Или вот прямо подле нас развернулось огромное беседчатое кафе, на каждом стуле которого сидит какаду. Такого мы никогда не видели прежде. Учитывая, что Матаро довольно маленький и сельский город, он чрезвычайно многообразен и красив. Я шла и все надеялась, что хоть по глупой случайности смогу увидеть Макса еще раз. Но его не было среди крикливых черноволосых испанцев, его силуэт не проскакивал в загадочных синих сумерках, его блестящие, как у Джека, короткие рыжие волосы не радовали своим присутствием мое сердце. Его не было. Просто не было и все тут. Точно мираж, что никогда не повторится с тобой. Я была и рада, и огорчена этому.
В конце концов, среди своих близких, таких беспечных в тот вечер, я забыла случайного знакомого. Мы шли по камнем выложенной улице, мотая головами и разбавляя своим говором общую речь. Люди тут были как нельзя идеальны для такого места. В них виделась размеренная жизнь, как эти места, и в то же время, неуемное любопытство ко всему, абсолютно всему, что происходит вокруг. Они были красивыми. Иногда среди них попадались нам и такие, которые фотографировались с нами, просто потому, что нас было много, и мы были иностранцами. А особенно дивно было, когда наш Костя выдавал фразу на испанском или встречал знакомых. Тогда, после долгого разговора, он ведал нам истории о том, как жил тут в детстве и, как до сих пор любит приезжать сюда. Говорил он больше всего с Катей, а она за все время ответила ему только однажды: "Тут очень хорошо". Но сказала она это так, что больше уже можно было ничего не говорить. Света тоже завела не одного знакомого. Общение, кажется, всем тут давалось легко. А я все чаще обращалась мыслями к Джеку...
Мы улетели на следующее утро. Есть ли смысл говорить о горечи, что обуяла нас, когда пришлось возвращаться к обычному, слишком холодному миру? Столько всего случилось, что уже невозможно даже сказать, о скольком мы размышляли. Поездка дала нам шанс развеяться, но, вместо того, чтобы отвлечься, мы только больше погрузились мыслями в Одессу с тамошней нашей судьбой.
Тем не менее, и к концу поездки мы собирались резво, стремясь к видам на высоте нескольких тысяч метров. Бедняжка домработница, натерпевшаяся от нас, и та сентиментально прощалась с нами. Мы были одеты красиво и легко, по глупости забыв об Одесском холоде. Совсем попрощались мы с прекрасными свободными испанскими днями, когда увидели в аэропорту мам, ожидавших нас, как квочки ждут цыплят. Я неожиданно для себя осознала, что скучала по матери немыслемо и только хотела быстрее ей обо всем рассказать. Но они не выразили интереса к поездке, единственное, что их волновало - не было ли у нас там проблем. И мы с нежностью убеждали их, что все прошло наилучшим образом. Катина мама много спрашивала о чем-то Костю, они, кажется, даже сумели подружиться. И почему бы хоть кому-нибудь не спросить, как нам Испания, какие там люди, какая жизнь бушует там? Нам это было нужнее вопросов о таможне, перелетах и климате. Но нет, вот мама Светы спрашивает нас о фото и о видах. Умница, наконец-то! И да, конечно, как же я могла забыть о фото!
И с первыми признаками интернета на украинской земле, радость моя вновь зашкаливала. Он писал мне, можно ли в это поверить - сколько сообщений каждый день...
"Я знаю, что ты уже отдыхаешь где-то там, совсем забыв меня. А я вот тебя помню и жду, между прочим!"
"Малышка, я так скучаю".
"Сегодня мой друг Стивен. на пару с Томом едва не траванули нашего препода просроченной пиццей. Да, мои друзья - идиоты. Посылаю тебе фото мистера Энкса в обнимку с толчком, которое, уж так вышло, скинул тебе Стивен. Как я и говорил, он идиот".
"Знаешь, ты не прочитала ни одного моего сообщения, и я понял, что в Испании совершенно нет цивилизации, но там есть ты. Поэтому сейчас больше всего я хотел бы оказаться в Испании".
"Приедь скорее, пожалуйста. Мир без тебя пустеет".
В моей голове снова все завертелось, глаза вновь сияли от радости, едва не наполняясь слезами. Уже не замечала, как все ругают меня за то, что тону в телефоне и не говорю ни слова. Откуда им знать, откуда...
Дома я уже и вовсе забыла о том, в Испании я или еще где-то, я была с ним. Я засыпала Джека нашими фотографиями, которые он всякий раз рассматривал с бешеным восторгом. У него было чувство, что он хоть так может быть в том мире, который окружает меня. И я знала каково это, когда в очередной раз видишь этих людей и эти места, а главное - видишь лицо того человека, что своими словами будоражит все твое яство. В этом состоянии ты просто до сумасшествия счастлив и до сумасшествия огорчен; этот мир, с ним в главной роли реален, но он дальше Юпитера. Как сон, повсеместно блуждающий за тобой.
– Ты безумно красивая, вы все, но ты...сногсшибательная.
– Я скучала по тебе Джек.
– Я тоже. Очень. Очень сильно. Ты не знаешь как.
Прижать к себе и никогда не отпускать. Мне стало стыдно за Макса, и за все, что было в тот день. Что бы сказал Джек, узнай он, как я там отдыхала. Нет, о верности в таком положении тяжело судить, но как же мне было стыдно! Я сама не хотела никого, кроме Джека и слишком заигралась с обожанием к нему. К нему в любой форме...
Я никогда не рассказала и не расскажу ему о том, что было в Испании. Мы с ним с новой силой общались и радовались друг другу. Часто приходил папа, и мы, так сказать, общались втроем. А потом, вечерами я рассказывала обо всем маме. А она, как и прежде, сложа руки, и ласково глядя своими медовыми глазами, пытаясь скрыть ироничную улыбку, хотела вернуть меня к жизни.
– Ты так привязалась к этому мальчику.
– Очень. Это даже не объяснишь просто. Мама, я не говорила тебе, но в Испании я даже познакомилась с русским парнем. И знаешь, он так похож на Джека, одно лицо.
– А может, это и есть твой Джек?
– смеясь, сказала мама, еще не зная, насколько пророчественно говорит.
– Увы, - улыбаюсь я.
– Как же вы познакомились?
– мама вкрадчиво посмотрела на меня.
Я едва сдерживала багровеющие щеки, и, кроме футбольного матча, не упомянула ни о чем.
Каникулы тем временем продолжались. Я люблю вспоминать этот промежуток времени. Я была совершенно ничем не занята кипу дней подряд. И тогда, не упуская ни одного, Джек писал мне без ограничений и перерыва на школу. А все потому, что тогда были свободными утренние часы. Те часы, когда у Джека была глубокая ночь. Тогда он уже был свободен от учебы и от работы. Мы много говорили, пока он, очень уставший уже лежал в кровати. Я часто отправляла его спать, а он отвечал, что хочет еще побыть со мной. Почему вечность не могла пройти так? Ну почему!