Всемирная история без цензуры. В циничных фактах и щекотливых мифах
Шрифт:
Человека, который порицал роскошь его стола, он спросил: «А разве ты отказался бы купить все это за три обола?» «Конечно нет», — ответил тот. «Значит, просто тебе дороже деньги, чем мне наслаждение».
Сим, казначей Дионисия, — был он фригиец и человек отвратительный — показывал Аристиппу пышные комнаты с мозаичными полами; Аристипп кашлянул и сплюнул ему в лицо, а в ответ на его ярость сказал: «Нигде не было более подходящего места».
Когда Харонд (а по другому мнению, Федон) спросил: «Кто это такой пахнет духами?» — он ответил: «Это я, несчастный, а еще несчастнее меня персидский царь. Но подумай, ведь если все другие живые существа не становятся хуже от благовоний, то и человек тоже. А развратники, из-за
На вопрос, как умер Сократ, он сказал: «Так, как и я желал бы умереть».
Однажды к нему зашел софист Поликсен и, увидев у него женщин и роскошный стол, начал всячески бранить его. Аристипп, подождав немного, спросил: «А не можешь ли нынче и ты побыть с нами?» — и когда тот согласился, то сказал: «Что же ты ругаешься? Как видно, не роскошь тебе претит, а расходы!»
Однажды в дороге у Аристиппа утомился раб, который нес его деньги. «Выбрось лишнее, — сказал ему Аристипп, — и неси сколько можешь». В другой раз, когда он плыл на корабле и увидел, что корабль этот разбойничий, он взял свои деньги, стал их пересчитывать и потом, словно ненароком, уронил в море, а сам рассыпался в причитаниях. Некоторые добавляют, будто он при этом сказал, что лучше золоту погибнуть из-за Аристиппа, чем Аристиппу — из-за золота.
На вопрос Дионисия, зачем он пожаловал, он ответил: «Чтобы поделиться тем, что у меня есть, и поживиться тем, чего у меня нет. Когда я нуждался в мудрости, я пришел к Сократу; сейчас я нуждаюсь в деньгах и вот пришел к тебе».
Однажды он заступался перед Дионисием за своего друга и, не добившись успеха, бросился к его ногам. Когда кто-то стал над ним смеяться, он сказал: «Не я виноват, а Дионисий, у которого уши на ногах растут». В бытность свою в Азии он попал в плен к сатрапу Артаферну. Кто-то спросил его: «И ты не унываешь?» «Глупец! — ответил Аристипп. — Меньше, чем когда-нибудь, склонен я унывать теперь, когда мне предстоит беседовать с Артаферном».
На вопрос, чему надо учить хороших детей, Аристипп сказал: «Тому, что пригодится им, когда они вырастут». Тому, кто обвинял его за то, что он от Сократа ушел к Дионисию, он возразил: «Но к Сократу я приходил для учения, к Дионисию — для развлечения». Когда преподавание принесло ему много денег, Сократ спросил его: «За что тебе так много?» А он ответил: «За то же, за что тебе так мало». Гетера сказала ему: «У меня от тебя ребенок». «Тебе это так же неизвестно, — возразил Аристипп, — как если бы ты шла по тростнику и сказала: „Вот эта колючка меня уколола“». Кто-то упрекал его за то, что он отказался от своего сына, словно тот не им был порожден. «И мокрота и вши тоже порождаются нами, — сказал Аристипп, — но мы, зная это, все же отбрасываем их как можно дальше за ненадобностью».
Дионисий дал ему денег, а Платону — книгу; в ответ на упреки Аристипп сказал: «Значит, мне нужнее деньги, а Платону — книга». На вопрос, почему Дионисий недоволен им, он ответил: «Потому же, почему все остальные недовольны Дионисием».
Однажды он просил у Дионисия денег, тот заметил: «Ты ведь говоришь, что мудрец не ведает нужды». «Дай мне денег, — перебил Аристипп, — а потом мы разберем этот вопрос, — и, получив деньги: — Вот видишь, я и вправду не ведаю нужды». Когда Дионисий прочел ему: Ведь кто под царскую вступает сень, / Тот раб царю, хоть он пришел свободным. Аристипп перебил: «Не раб царю, коль он пришел свободным».
Ксенофонт
Другим любимым учеником Сократа, во многом оправдавшим его надежды, был Ксенофонт, сын Грилла, афинянин, из дела Эрхии. Сократ повстречал его в узком переулке, загородил ему посохом дорогу и спросил, где можно купить такую-то и такую-то снедь? Получив ответ, он продолжал: «А где можно человеку стать прекрасным и добрым?» И когда Ксенофонт не смог ответить, Сократ сказал:
Еще при жизни Сократа Ксенофонт оставил Афины и избрал военную карьеру. Он (вопреки советам учителя) отправился в Персию, где стал другом и доверенным лицом царевича Кира — младшего сына царя, желавшего свергнуть своего брата Артаксеркса с престола и занять трон самому.
Ксенофонт согласился помочь ему в этом и даже собрал для Кира огромное войско. Но затея не удалась: в одном из первых же сражений Кир погиб от случайного удара копьем. Десять тысяч греческих наемников оказались заперты под Вавилоном во владениях враждебного им царя. После смерти Кира причина для войны с Артаксерксом отпала, исчезла и возможность заработать денег, и греки теперь думали только о том, как с минимальными потерями выбраться из недружественной страны. Положение осложнялось и тем, что в их войске были не только воины: греки путешествовали с большим обозом, в котором находилось и множество женщин — в основном гетер, боевых подруг, многие из которых были уже беременны или даже родили. Бросить их на произвол судьбы греки посчитали недостойным.
Сатрап Тиссаферн, мнимый союзник покойного Кира, а на деле — двойной агент, предложил грекам свою помощь. Обрадованные стратеги приняли приглашение явиться к нему на пир, но тут же на пиру были подло схвачены и убиты. Греческое войско осталось без руководства. Казалось, все было кончено.
Так начинается одна из интереснейших документальных повестей, что донесла до нас история. Сочинение Ксенофонта называется «Анабасис» («Восхождение»), или же «Отступление десяти тысяч»; книга пользовалась огромной популярностью и в древности, и в Средние века, и в наши дни.
Из «Анабасиса»:
Вот как ответили греки на предложение персидского парламентера Фалина сдать оружие:
«Проксен-фиванец сказал: „Что касается до меня, Фалин, то я недоумеваю, требует ли царь наше оружие как победитель или он просит сдать его в порядке дружеского дара. Ведь если он требует как победитель, то почему он просит, а не приходит и не берет его сам? Если же он надеется получить оружие, убедив нас, то поведай нам, что получат солдаты, если они поступят согласно его желанию“. На это Фалин сказал: „Царь считает себя победителем, потому что он убил Кира. Кто же будет теперь оспаривать у него царство? Он полагает, что вы находитесь в его власти, так как вы оказались в его владениях среди непереходимых рек, и он может повести на вас такие полчища, что, даже при благоприятных условиях, вы не будете в состоянии их перебить“. После него афинянин Феопомп сказал: „Фалин, сейчас, как ты и сам видишь, у нас ничего не осталось, кроме оружия и доблести. С оружием в руках мы, думается, сможем проявить нашу доблесть, но, сдав его, мы лишимся и самой жизни. Поэтому не жди, что мы отдадим вам единственное оставшееся у нас благо, при помощи которого мы еще сразимся с вами за все ваши богатства“».
Воины не растерялись! Они выбрали новых стратегов и, отражая атаки преследующих их персов, двинулись в путь, с боями пройдя всю Ассирию и надолго заплутав в предгорьях Кавказа, Ксенофонт описывает разнообразные племена, с которыми довелось столкнуться грекам, и многие трудности, которые им пришлось преодолеть.
«…в течение всего следующего дня они шли по глубокому снегу, и много людей изнемогало от голода. Ксенофонт, находясь в арьергарде, подбирал упавших и недоумевал, что у них за болезнь. Но когда один из сведущих людей сказал ему, что они, очевидно, истощены голодом и что, съев чего-нибудь, они встанут на ноги, он прошел к обозу и, найдя запасы съестного, стал раздавать их сам и рассылать их через людей, способных дойти до голодающих. Вкусив пищи, они вставали и шли дальше…»