Всемирная история искусств
Шрифт:
Иногда Восток придумывал самые нелепые, невозможные предметы роскошной обстановки, которые именно ввиду этой нелепости с любовью заимствовались европейцами. В Багдаде находился трон, о котором стоит упомянуть; слава о нем была так велика, что император Феофил (Византийский) поручил математику Льву соорудить для себя совершенно такой же. До нас дошло описание этой нелепости, которой уже владел Константин Багрянородный. «Перед царским троном, — описывает один из представлявшихся этому императору, — находилось позолоченное дерево, на ветвях которого сидели позолоченные птицы и пели на разные голоса. Перед троном, словно на страже, стояли золоченые львы, которые били хвостами по полу, издавали рев, разевая пасть и шевеля языком. Меня ввели два евнуха в тронную залу. Как только я вошел, львы зарычали, птицы зачирикали. Я не испугался и не удивился: я уже был предупрежден об этом через сведущих людей; после того как я, поклонившись в третий раз земным поклоном, поднял голову, царь оказался почти на потолке, тогда как при моем входе он сидел очень невысоко; и платье на нем уже было
Вообще роскошь царских приемов у арабов достойна замечания и полна того же сказочного комфорта, который им был присущ. При торжественных приемах послов халифы умели устраивать самую пышную помпу; по обеим сторонам дворца расставлялось войско в числе ста шестидесяти тысяч; у входа стояли высшие сановники, невольники с золотыми перевязками, усыпанными драгоценными каменьями; далее следовали четыре тысячи белых евнухов и три тысячи черных. Число стражей-привратников было до семисот. Тридцать восемь тысяч больших стенных ковров украшали дворец. Сто львов ходило на золотых цепях по комнатам, а в приемной зале восседал халиф на том троне, который так понравился Феофилу.
Влияние мавров на европейское зодчество было весьма значительно.
Глава восьмая
РОССИЯ
Дальнейшее развитие христианства в Европе
Влияние на славян Византии и Грузии. — Киев. — Владимир. — Суздаль. — Москва. — Иконография. — Одежда
Наиболее точные сведения о славянах мы встречаем у арабских писателей Масуди и Ибн-Фадлана. «Велика их область, — рассказывают они о болгарах, — от Византии до земли их 15 дней пути, а сама страна тянется на 20 дней пути в ширину и на 30 в длину. Она окружена колючим плетнем с отверстиями в виде окон. Они язычники; у них нет письменности. Их кони на свободе пасутся по лугам и используются только во время войны; а кто сядет на лошадь в мирное время, того предают смерти. У них нет ни золотых, ни серебряных монет: разменной платой служит скот — коровы и овцы. Они ездят в Византию для продажи девиц и детей. Если раб у них в чем-нибудь провинится и господин хочет его бить, раб сам ложится перед ним, и если встанет, прежде чем кончится экзекуция, его убивают».
«Никогда мы не видели, — пишут они о руссах, — людей более стройного телосложения, — они высоки, как пальмы, румяны, волосы у них рыжие. Мужчины носят одежду на одном плече, так что правая рука всегда остается Свободной. Женщины носят на груди ящичек и нож на кольце, золотые и серебряные цепи, бусы и кораллы. Руссы самый нечистоплотный народ; когда они приходят на своих судах в иноземный торговый пункт, их живет человек десять или двадцать вместе, в одном доме, в одной комнате. Они плохо моются; едят хлеб, мясо, чеснок, молоко и мед. У них есть свой бог — чурбан, перед которым они простираются на землю и говорят: «Господи, издалека пришел я, привез столько-то и столько-то рабынь и мехов; молю тебя послать мне покупателя богатого, который бы на чистое золото и серебро купил у меня, не торгуясь, товар мой». Когда дела его идут хорошо, он приносит жертвы маленьким изваяниям вокруг главного идола, говоря: «Это нашего бога жены и дети». Он вешает в благодарность на колья головы овец и быков, за ночь их съедают собаки, а наутро русс радуется, что бог покушал, говоря: «Благоволит ко мне господь, он принял мою жертву». Если поймают у них вора, его вешают на прочной веревке на дерево и оставляют висеть, пока ветер и дождь не размоют разложившийся труп».
Жили славяне селеньями из бревенчатых изб, обнесенных частоколом, поклонялись старым, разбитым молнией деревьям, полагая, что это местопребывание Перуна. Они совершали иногда человеческие жертвоприношения. «Совершив возлияние вином на головы жертв, — говорит Геродот, — их режут над сосудом и кровью их обливают меч». Тот же историк уверяет, что скифы пьют кровь первого убитого ими врага; скальпы вешают на уздечку, а кожей обтягивают колчаны.
Промыслы и ремесла, процветавшие среди славян, направлялись по преимуществу для удовлетворения собственных потребностей. Они пряли грубые ткани, дубили кожи, добывали металлы, но нельзя сказать, чтобы уходили далеко в этих занятиях. Описание художественного устройства славянских храмов и идолов не может быть признано достойным веры, хотя несомненно, что славяне были весьма искусны в резьбе по дереву.
В 1831 году в Керчи была найдена так называемая куль-обская ваза, сделанная из золота, на которой, бесспорно, изображены жители славянских земель, исполненные греческими художниками с большим тщанием; на ней мы ясно видим стародавний костюм скифов, их тяжелые щиты и колчаны, их короткие рубахи, подпоясанные ремнями, их длинноволосые, славянского типа головы. На другой, так называемой никопольской вазе, сделанной из серебра, есть не менее интересные подробности и сцены. На куль-обской вазе трактуются военные сцены: разговор двух воинов, перевязка ноги и операция зубного врача, вероятно имеющая также отношение к военным подвигам пострадавшего. Никопольская ваза изображает сцены дрессирования степных лошадей и, следовательно, скорее подходит к изображению жанра; и тут волосы у мужчин длинные, верхние одежды — подпоясанные, укороченные сзади, удлиненные спереди. Фигуры лошадей очень жизненны, не имеют классической условности;
На Траяновой колонне есть отдельные изображения жилищ даков, несомненно представляющие общий тип славянских построек. Это наши обыкновенные избы, иногда высокие, двухэтажные, иногда низенькие, со стеной, окружающей город, и с шестами на стене, на которых красуются головы, вероятно, убитых врагов.
Каменные массивные постройки, возводимые в Риме, конечно, представляли резкий контраст с теми плетушками, обмазанными глиной, вроде тех, в каких до сих пор живут малороссы. Но на всех изображениях домов даков видно, что крыши были деревянные, что дома были строены прочно и приземисто.
Характер наших первых каменных построек был чисто византийский, и наше искусство непосредственно из Греции почерпнуло первые мотивы стройки. Христианство, начавшее проникать в нашу южную окраину, несомненно, еще ранее эпохи Аскольда и Дира, при Святославе получило право гражданства в силу того, что мать князя — Ольга переменила языческую веру на православную. Владимир, внук ее, осознав свою силу и могущество по отношению к Византии, решился на официальное принятие христианства. Огромные торговые выгоды, которые представляла дружба с Византией, разумеется, имели большое влияние на мнения тех десяти избранных, которые были отправлены князем в иноземные края для рассмотрения вопроса о том, какая вера лучше. Рискованное чувство религиозности, которого надо касаться более чем осторожно, вопрос, быть может, самый щекотливый изо всех вопросов душевного строя человека, был предоставлен на разрешение выборных. Если впоследствии на Владимира христианская вера повлияла самым благотворным образом, то, несомненно, до своего крещения он действовал совсем по-варварски, хотя и с соблюдением собственного достоинства. Приверженность к старым богам встретила сильную оппозицию со стороны народа, так что веру пришлось водворять мечом и огнем. Но отсутствие обширного, помпезного богослужения у восточных славян (у западных идолослужение было поставлено на более широкую ногу) немало способствовало сравнительной легкости введения внешних религиозных обрядов.
Впрочем, домашние боги славян составляли их мир и не уничтожались с введением христианства. Чуть не 1 000 лет минуло с тех пор, а доселе и домовые, и стрибоги, и дажбоги, и олицетворения громовой тучи в виде бабы-яги, и водяные нимфы, русалки царствуют во всей силе [39] .
Истребив идолов и капища, Владимир призвал из Византии мастеров и архитекторов, под руководством которых стали воздвигаться церкви. Вся церковная утварь, обстановка, весь стиль строительства, вся живопись и орнаментистика целиком были византийские. Никаких уклонений в сторону от раз положенного канона не дозволялось. И как греки непреложно вводили свой устав, так и вновь обращенные христиане действовали неукоснительно в этом направлении. Пантеон богов, этот наглядный образчик индифферентизма Рима, был немыслим в христианстве, и искусство в широком смысле, служившее для воздаяния почестей и для олицетворения всевозможных богов и полубогов-героев, сузилось до одной цели — церковного богослужения. Все выходящее за пределы этого круга считалось поганым, языческим. Меценатствующий Рим, смотревший на искусство как на дело рабов, плебеев, как на нечто недостойное высшего класса общества (взгляд, не чуждый и нам еще в недавнюю пору), довел искусство своими извращенными понятиями до совершенного упадка. Византийцы, восприняв его, по инерции покатились под гору, переработав, конечно, по-своему то немногое, что было им нужно.
39
Превосходная картина нашей мифологии//Афанасьев. Поэтические воззрения славян на природу.
Христианские храмы, появившиеся в VI веке, были так близки к языческим постройкам, что иные здания мы не возьмемся определить: христианские они или нет. Распространяясь все шире и шире, византийское искусство оказывало свое воздействие и в Испании, и в Азии. Мы видели, что даже мавританский орнамент обязан Византии своим происхождением. Новая вера, распространявшаяся в языческих странах, пропагандировала византийский стиль, и он гораздо более обязан этому обстоятельству, чем своей внешности и привлекательности форм, что сделался повсеместным. Каждая национальность, если только она имела в себе какие бы то ни было архитектурные вкусы, варьировала Византию по-своему, сообщая более или менее оригинальный вид постройкам.