Всемогущий
Шрифт:
Мужчина в сером костюме явно переживал не лучшие мгновения в своей жизни. Он видел, что еще немного – и дело примет скверный оборот, ибо угроза молодой матери призвать на помощь милицию отнюдь не казалась пустословной. Напротив, она была преисполнена решимости, и вид остановившихся в отдалении фигур, привлеченных возможностью развлечься, мог только подтолкнуть ее к осуществлению своего намерения.
Мужчина понял, что надо уходить. Но, понуждаемый некоей силой, превышающей инстинкт самосохранения, он рискнул сделать еще одну попытку.
– Пожалуйста, – сказал он,
– Отстань от меня, маньяк! – выхватив плачущего ребенка из коляски, грубым голосом заорала женщина. – Люди, прошу вас, вызовите милицию! Это какой-то ненормальный!
Плач малыша удвоил ее ярость, и теперь она готова была обрушить на голову незнакомца все имеющиеся в ее распоряжении карательные санкции.
Бросив взгляд на юнца-переростка, подносившего зачарованным жестом мобильный телефон к глазам, и уловив, что круг любопытствующих густеет и сужается, мужчина повернулся и быстро пошел прочь.
Его не задерживали, поскольку в ситуации мало кто разобрался, а внешность незнакомца не позволяла причислить его к субъектам, терроризирующим среди бела дня беззащитных женщин. Все благоразумно сочли, что стали свидетелями семейной сцены, и через пару минут пространство вокруг молодой мамаши рассеялось.
Лишь один человек задержался возле коляски дольше других. Это был мужчина лет пятидесяти, невысокий, плотный, с линялым лицом администратора средней руки и обширной загорелой лысиной. Одет он был в кремовый костюм и светлую сорочку, и вид у него был до того добродушный, что, когда он заговорил, молодая мать не почувствовала и тени беспокойства.
– У, какой бутуз, – сказал обладатель загорелой лысины, делая ребенку «рожки» короткими толстыми пальцами. – Богатырь будет!
Женщина, чья вера в светлое будущее своего младенца было только что так жестоко попрана, благодарно ему улыбнулась.
– Как зовут?
– Тимофей.
– Тимоша, значит. Что хотел от вас этот человек? – поинтересовался мужчина, играя с малышом.
– Да ненормальный какой-то, – сказала мать, перекидывая сына с руки на руку. – Я шла, а он привязался…
– Он вам угрожал? Я слышал, вы звали милицию.
– Не мне…
– А кому? Неужели вашему ребенку? Ай-ай-ай…
– Да… Нет, он не угрожал. Только говорил всякое.
– А что? – понизил голос мужчина. – Не купить, случайно, предлагал?
– Нет, что вы, – ужаснулась мать. – Он говорил только, что Тимке не надо пить ананасовый сок. Что у него сложная аллергия и это может вызвать опухоль…
– Ах, вот что, – выпрямился мужчина. – Ну, это точно какой-то псих. Поди, насмотрелся телевизора – и туда же. А выглядит прилично, и не подумаешь так-то…
– Да… – вздохнула молодая женщина, оглядываясь.
– Ну, ладно, – заторопился мужчина, – всего вам хорошего. Забудьте это, как дурной сон, и живите спокойно.
– Спасибо вам…
Мужчина в кремовом костюме кивнул и быстро направился в ту же сторону, куда ушел незнакомец. Но тот уже давно исчез.
Ребенок успокоился, и женщина, усадив его в коляску, продолжила путь. На ходу она достала из кармана коляски новый пакетик с ананасовым соком, воткнула в него трубочку и вручила малышу, с улыбкой любуясь на то, как он выпячивает губы и втягивает щеки, становясь похожим на рыбку.
Между тем мужчина в сером костюме подходил к зданию в Малом Козихинском переулке, у которого наблюдалась некоторая, похожая на праздничную, суета. Судя по всему, его ждали. Едва он вошел в ограду, к нему ринулась группа фотографов, восторженно требуя, чтобы он посмотрел в тот или иной объектив.
– Егор, пожалуйста, сюда! – раздавался призывный крик. – Улыбнитесь!
Мужчина, вымученно улыбаясь и, похоже, сам чувствуя эту свою вымученность, на секунду поворачивался к объективу, чтобы затем попытаться пробиться к дверям парадного. Но его не отпускали, окружив плотным кольцом, и жадно щелкали кнопками.
– Господин Горин, сюда! Егор, пожалуйста… Шире улыбку, господин Горин! Отлично! Еще…
К нему решительно пробился рослый мужчина в белом костюме; его голову украшали остатки смоляных кудрей, вьющихся вокруг его широкого затылка – очень живописно и тем более смело из-за их небольшого количества. Он вырвал Егора из кольца журналистов и потащил к дверям.
– Ты что, пешком шел?! – прошипел он возмущенным голосом, когда они оказались в холле.
– Да, решил немного пройтись…
– Егор, ну как так можно! Все уже собрались, народ нервничает, а ты где-то ходишь! Я чуть с ума не сошел!
– Но я же вовремя, Альберт, – слабо возражал Егор, ища кого-то глазами.
– Слава богу, что вовремя! Ты почему не отвечал на мои звонки? Я раз сто тебе звонил.
– Мобильный дома оставил.
– Безобразник. Давай быстрее!
– Жанна здесь?
– Здесь, изволновалась вся. Быстрее же ты, ну!
Альберт Эдуардович Плоткин, издатель и, волею необходимости, друг знаменитого писателя Егора Горина, только что явившегося на презентацию собственной книги, стремительно взбежал с ним на второй этаж и втолкнул его в распахнутые двери зала, где уже вертела головами избранная публика.
– А вот и виновник торжества! – провозгласил он несколько дрогнувшим голосом.
Появление «виновника торжества» было встречено благодушным гулом. Его последняя книга, ради которой и собрались нынешние гости – все люди известные, с вкраплениями великих, – получила самые лестные отзывы и грозила стать гвоздем сезона. И литературные критики, и собратья по цеху, и почитатели, и ненавистники – все сошлись во мнении, что на сей раз Егор написал нечто выдающееся. Удача одинаково манит всех, а большая удача, как гигантский алмаз, еще и ослепляет, поэтому сегодня нашли нужным явиться даже те, кому по рангу вроде бы не полагалось дарить своим вниманием автора, относящегося – в силу возраста, не таланта – к разряду молодых. Поэтому-то Альберт Эдуардович был так возбужден, и поэтому голос его вздрагивал вполне натурально, хотя кто-кто, а уж он-то был искушен в подобного рода мероприятиях, как никто другой.