Всемогущий
Шрифт:
– И что же ей не подчиняется? – спросил он. – Твой талант сочинителя?
– Нет, – покачал головой Егор. – С этим, кажется, все в порядке. Даже чересчур.
– Как это? – еще выше поднял брови отец Кирилл.
Егор подумал, что напрасно он пришел. Если он сам в себе не может разобраться, то чем поможет ему этот старик, безусловно, преисполненный мудрости и знания жизни, но вряд ли имеющий представление о тех стихиях, которые не имеют отношения ни к религии, ни к мирской жизни и которые подвластны лишь уму таких людей, как профессор Никитин и ему подобные. Они все были точно изгоями в человеческом обществе, и Егор с тоской в сердце подумал, что теперь до конца дней своих ему придется вести жизнь отверженного, хочет он того или
– Видите ли, отец Кирилл, я не совсем тот, за кого вы меня принимаете, – избегая взгляда пожилого священника и стыдясь этого, сказал Егор.
– Вот как, – не удивился отец Кирилл. – Ну что ж, мы все не совсем те, за кого нас принимают. Главное, чтобы мы сами знали, кто мы есть.
– В том-то и дело, что я сам этого не понимаю! – воскликнул Егор.
– Ну, расскажи, попробуем понять вместе. Если ты этого хочешь, конечно.
– Очень хочу, – пробормотал Егор.
– Тогда слушаю тебя.
Егор посмотрел в его сосредоточенное, окрашенное красивой стариковской печалью лицо – и решился. Все равно кто-то должен узнать. Почему не этот старик, который имеет право на оказание ему помощи как в силу своего возраста, так и в силу своей профессии? Когда-то Егор, начинающий литератор, бездомный, нищий, одинокий в большом неприютном городе, нашел в лице отца Кирилла единственного человека, выслушавшего его и давшего возможность поверить в себя и утвердиться в своем призвании. И после, когда Егора ноги сами приносили в этот храм, отец Кирилл всегда находил время, чтобы выслушать его, успокоить и примирить с собой и с действительностью. Потом-то к Егору пришла настоящая, большая слава, и он забыл о старом священнике, лишь изредка чувствуя неудобство из-за кратких угрызений совести. Но, как обычно, он легко находил себе оправдание, и дорога в храм была на добрых лет пять забыта. И вот теперь, когда он был растерян еще больше, чем в молодые годы, когда он не знал, что ему делать и как справиться с тяжелейшей, грозящей раздавить его ношей, он снова пришел сюда. И снова дверь перед ним открылась, и старый его друг снова готов был сочувственно внимать его словам.
Немного помолчав, Егор собрался с мыслями и приступил к рассказу.
– Только хочу вас предупредить, – сказал он, – что я сам узнал обо всем лишь три месяца назад.
Отец Кирилл кивнул, давая понять, что верит ему и ни одно произнесенное им слово не будет подвергнуто сомнению или, паче того, осуждению.
Следующие полчаса говорил один Егор. Священник выражал свое участие в разговоре только короткими кивками, когда Егор взглядывал на него особенно горячо или когда хотел дать понять, что догадывается, о чем идет речь, а так сидел без движения и без звука. Если он и был удивлен, то не подавал виду. Это лишь придало Егору бодрости, и он выложил все без утайки, сожалея лишь о том, почему не пришел раньше и не доверился тому, кому доверялся на протяжении стольких лет и кто ни разу не подвел его ожиданий.
Из рассказа Егора отец Кирилл узнал следующее.
Двадцать пять лет назад над группой детей, обладающих экстрасенсорными способностями, был проведен эксперимент. Эксперимент этот имел целью сделать из детей провидцев, поставив их способности на службу советскому государству, которое, усиленное столь грозным оружием, должно было подняться на невиданную высоту. Проводили эксперимент профессора Никитин и Константинов, используя изобретенный ими прибор. В короткие сроки были получены потрясающие результаты. Дети прогрессировали очень быстро и буквально творили чудеса. Но из-за интриг завистников и недоброжелателей эксперимент пришлось свернуть. А далее в связи с развалом страны о нем и вовсе забыли. Детям на всякий случай провели коррекцию памяти и отправили по детдомам, откуда производился набор.
Все тем и закончилось бы, если бы год назад старое дело не всплыло на поверхность. Нашлись люди, которые узнали об эксперименте с детьми-провидцами, и эти-то люди, нечистые на руку дельцы, если не сказать бандиты, привлекли на свою сторону профессора Никитина, как раз вернувшегося из-за границы, и начали розыск бывших участников эксперимента, сопровождаемый неблаговидными и откровенно кровавыми событиями.
Большая часть детей-провидцев к тому времени умерла – сказалась проведенная чистка памяти, а возможно, и несовершенство прибора. Но трое остались живы и даже сумели добиться определенного успеха в тех областях, которые они представляли. Один стал известным художником, второй – писателем (в этом месте отец Кирилл кивнул, понимая, о ком идет речь). Третьей выжившей оказалась женщина. Она пошла прямо по пути, предначертанном ей судьбой – или участием в эксперименте, а скорее всего, и тем и другим. Она стала экстрасенсом и пользовалась большой популярностью среди столичной знати. Впрочем, она погибла после встречи с разыскавшими ее дельцами, как погиб до нее и художник.
Остался один Егор Горин – писатель, и на его долю выпали поразительные и ужасные испытания. Пройти их ему удалось с помощью Жанны – воспитанницы и еще одной подопечной Никитина, обладавшей способностями усиливать чувственные восприятия человека.
Благодаря Жанне к Егору вернулся его дар, и он начал предвидеть некоторые события – от выигрышного номера в рулетке до предстоящей катастрофы. Это помогло ему расправиться с негодяями, вознамерившимися сделать из него своего раба и без малого завладеть миром (и их притязания отнюдь не были лишены оснований), и обрести свободу. Но дар вернулся к нему лишь частично; он скорее изводил Егора, нежели служил ему. И он, Горин, всерьез подумывал то ли о самоубийстве, то ли о какой-нибудь помощи извне, способной снова лишить его так некстати появившегося дара.
Но все изменила встреча с профессором Никитиным. От него Егор узнал, что он не безродный подкидыш и что у него были отец и мать. Более того, его отцом являлся профессор Константинов, напарник Никитина. Фанатик от науки, Константинов начал проводить опыты над сыном, когда тому не было и трех лет, поэтому Егор во время массового эксперимента демонстрировал просто фантастические способности. Возможно, если бы эксперимент дали довести до конца, Егор стал бы выдающимся ясновидцем на службе государства, а его отец – выдающимся и, главное, признанным ученым.
Но эксперимент закрыли, отец пропал, и место его нынешнего обитания знал только профессор Никитин. Мать же Егора умерла еще во время родов. Егор познал все кошмары жизни в детдоме, после чего много лет влачил жалкое существование начинающего писателя, пока не стал известным и востребованным романистом (тут отец Кирилл снова кивнул). Эта жизнь его вполне устраивала, и он прямо сказал об этом Никитину, спросив, не может ли тот избавить его от беспокойного и не столь уж нужного ему дара. Но Никитин предложил другое. Он помогает Егору усовершенствовать и усилить его дар, и тот становится одним из избранных, по точности предсказаний превосходящим всех когда-либо живущих на земле ясновидцев. И, конечно, использует свою силу исключительно в интересах добра, в чем искренне заинтересован сам профессор Никитин и что, кстати, и являлось целью его эксперимента.
Егор после недолгого размышления принял предложение Никитина. Тот снова применил свой прибор, и через короткое время Егор начал видеть людей и события как бы насквозь. Он мог, только взглянув в глаза человеку или на его изображение в телеэкране, с легкостью увидеть, что с ним произойдет в ближайшие дни или годы. То же было и с событиями. Стоило ему начать смотреть новости по телевизору, и он видел сходящие с рельсов поезда, падающие самолеты, наводнения, взрывы и войны. Он мог предсказать падение валютных курсов, разрыв дипломатических отношений, крах на фондовой бирже или развод в королевской семье. Мир словно уместился в его голове, как записная книжка в кармане, и для него не осталось тайн ни на одной из страниц в этой книжке.