Всеобщая история кино. Том 1 (Изобретение кино 1832-1897, Пионеры кино 1897-1909)
Шрифт:
Десять киноаппаратов, расположенных звездообразно, должны были помещаться под гондолой. Предполагался центральный механизм для приведения их в действие и синхронизации таким образом, чтобы создавалась иллюзия совершенно непрерывной смены видов.
Как только публика, поднявшись по маленьким боковым лесенкам, занимала места в гондоле, свет гасился. И тогда начинался чудесный полет.
Вылетев из Парижа, воздушный шар должен был по очереди приземляться в Брюсселе, Лондоне, Барселоне, Тунисе. Аппараты должны были проецировать на стены фильмы, изображающие виды всех этих городов так, чтобы у зрителя получалось полное впечатление, что он объехал все эти города…
Найдя компаньонов, Гримуэн-Сансон построил маленькую мастерскую, где были установлены съемочный аппарат и аппарат для проецирования с десятью объективами. Продолжая наблюдать за их изготовлением, этот человек с громадным воображением построил себе поразительную механическую лошадь, потом возглавил экспедицию на Мадагаскар, за что получил от полковника Галлиени концессию на участок в 400 акров, который он в шутку назвал «Кинематориея».
Как только аппарат для съемки был готов, Гримуэн отправился снимать свои фильмы. Начал он с Брюсселя. В Барселоне он расположился на арене, но треск аппарата так заинтересовал быка, что он забыл дать себя убить, согласно правилам. Публика в ярости угрожала сжечь синеораму.
Избежав гибели в Испании, Гримуэн снимает «фантазию» в Сахаре и жонглирует часами перед тунисскими каидами. Он застает Англию в разгаре франко-английских противоречий, и ему не дают снять английский флот, потому что Вилетт в «Схеме» утверждал, что королева Виктория любила выпить. Но один сердобольный адмирал разрешил ему «синеорамировать» в Саутгемптоне погрузку на корабль войск, отправлявшихся в Трансвааль.
В феврале 1900 года Гримуэн, вошедший во вкус путешествий, снимает карнавал в Ницце, и компаньоны с трудом заставляют его вернуться в Париж, где 24 апреля он делает снимки, завершающие серию. Аппарат помещен на воздушном шаре, который поднимается над Тюильри на глазах у тысячи любопытных. При посадке шар нанес значительный урон местным огородным культурам, несмотря на все усилия управлявшего им пионера авиации графа Волкса. Огородники осаждали Гримуэна требованиями возмещения убытков, но аппарат и снимки были спасены. М-ль Тюилье раскрасила снимки в своей мастерской.
В начале мая посетителям выставки раздавали красноречивые проспекты:
« СИНЕРАМА.
Справа от павильона русских водок.
Путешествие на воздушном таре по Европе и Африке.
Вход 1 франк и 2 франка»
Привлеченная зазывными объявлениями, публика собирается в гондоле гигантского шара. Свет гаснет, и на круглых стенах вырисовывается сад Тюильри, наводненный толпой, которая постепенно удаляется, как бы уходит из под ног зрителей. И голос сопровождающего провозглашает:
«Теперь, господа, мы приземлимся в Брюсселе на площади Рынка трав».
А тем временем в проекционной кабине, расположенной под гондолой, разыгрывается маленькая драма. Цементный резервуар, установленный в отсутствие Гримуэна-Сансона его чересчур экономными компаньонами, оказался не в силах противостоять жаре, излучаемой десятью дуговыми лампами. Жара в кабине достигла 60 градусов. Один из операторов лишился чувств, после того как ему отрезало палец лопастью вентилятора.
Должны были прекратить представление. Полиция произвела допрос. Отзыв комиссии безопасности неблагоприятный: в жаре, происходящей от накала ламп, пленки могут вспыхнуть в любой момент; тогда загорится и гондола и шар — произойдет катастрофа. Воспоминание о Благотворительном базаре еще свежо у всех в памяти. Павильон синеорамы, в котором еще не было дано и трех представлений, был закрыт префектурой полиции и так больше и не открылся.
Этот неудачный опыт разорил Гримуэна-Сансона и его компаньонов. Гримуэн-Сансон оставил кино для карьеры, разнообразной и полной приключений. Наконец в 1916 году он открыл завод противогазов, который перепродал по дорогой цене, а сам смог удалиться в нормандский замок Ассель, где занялся фокусами, живописью и историей кино. Он по очереди то защищал, то нападал на Люмьера, подружился с Мельесом, снял «звуковой» фильм «Граф Гриоле».Мы должны быть благодарны ему за ленту из 5 или 6 катушек, сохранившуюся в Музее искусств и ремесел, дающую прекрасное представление о периоде изобретения аппаратов. Этот удивительный и неутомимый человек умер, по-видимому, в 1942 году.
Синеорама Гримуэна-Сансона, функционировавшая столь непродолжительное время, была менее разработана в принципе, чем синематорама Барона, зарегистрированная в ноябре 1896 года и усовершенствованная три года спустя, когда она должна была воспроизводить проекции «круговые, движущиеся, цветные и говорящие». Этому идеальному аппарату, который никогда не был завершен, не хватало только рельефности, для того чтобы он заключил в себе все элементы универсального кино; тогда зритель перестал бы наблюдать плоский экран, на котором происходят события, а оказался бы в самом центре полностью восстановленной жизни.
Это не кажется утопией. Когда-нибудь кино и телевидение осуществят эти предвидения синеорамы и синематорамы, и тогда Чейз, Гримуэн-Сансон и Барон выйдут из тьмы забвения и будут заслуженно считаться предками универсального кино.
Барон был одним из пионеров говорящего кино во Франции. 16 апреля 1896 года он вместе с Бурну зарегистрировал «систему, служащую для одновременного репродуцирования изображения» и звука, которую он усовершенствовал и взял на нее еще один патент 16 апреля 1898 года. Одновременно патенты были взяты для Германии и США.
В 1899 году Огюст Барон показал в Париже в Институте наук свой первый говорящий фильм. Он показал певицу мадемуазель Дюваль из «Гёте-лирик», фокусника Трюи (друга Люмьеров и представителя их фирмы в Лондоне) в одном из его номеров омбромании.
Фильм был длиной в 200 метров. Но Барон уже израсходовал 200 тысяч золотых франков на опыты и нигде не мог найти новых капиталов, необходимых для завершения и выпуска в продажу его аппаратов.
Месгиш, который с конца 1897 года работал самостоятельно, снимая аппаратом, купленным у Люмьера, стал оператором у Барона. Он пишет в своих воспоминаниях:
«В скромной студии на улице Альма и Аньере я стал сотрудником Барона по съемке. Мы вместе воспроизводили сцены из оперетт и «старые французские песенки» в исполнении артистов мюзик-холлов и эстрады.
Г-н Барон не получил никакой выгоды от своих патентов. Во Франции, где практическая сметка редко является достоянием гения, изобретения в большинстве случаев не обогащают своих авторов».
И действительно, Барон не мог продолжать и развивать свои опыты и вел жизнь, полную лишений. Вскоре он ослеп и умер в 1938 году (в том же году, что Эмиль Коль и Жорж Мельес) в богадельне в Нейи. Ему было 82 года.