Всеобщая история кино. Том 4 (первый полутом). Послевоенные годы в странах Европы 1919-1929
Шрифт:
Но этот фильм — не был ли он этапом, еще одним, пусть нерешительным, шагом к «Горящей пашне», к «Привидению»?» [335]
«Замок Фогелод» (1921) был экранизацией какого-то полуинтеллектуального-полукоммерческого романа, переработанного Карлом Майером. Лотта Эйснер цитирует сотрудника «Фильм курир» (18 февраля 1921 года), присутствовавшего на съемках:
«Режиссер Мурнау за работой. В павильоне — декорация жилой комнаты. Две женщины. Ложатся плотные тени. Наезд на лицо одной из них. Предчувствия. Она получает послание судьбы, и надо видеть, как обе женщины утрачивают все личное, бытовое и превращаются в художественный материал, которому рука творца придает форму; надо представить себе, как эта рука рождает новую жизнь и ее проявления, как она извлекает из живого материала, из тела, из дарования актера
335
Eisner L.Op. cit., p. 107.
По словам Лотты Эйснер, сюжет «Замка Фогелод» был достаточно запутанным. «Только усилиями Мурнау, Карла Майера, Германа Варма и Фрица Арно Вагнера можно было добиться создания удушливой, насыщенной страхом атмосферы» [336] . Художник Герман Варм так подытожил намерения авторов в одном из своих выступлений 1969 года:
«Малоправдоподобные импрессионистские декорации непременно должны были стушевать границу между реальным и иррациональным, а душевное состояние актеров следовало подкрепить соответствующими декорациями».
336
Eisner L.Op. cit., p. 114.
Оба сценариста «Калигари» склоняли Мурнау к созданию фантастического фильма, и в итоге был снят один из шедевров этого жанра — «Носферату — симфония ужаса» («Nosferatu, eine Symphonie des Grauens», 1922) [337] — фильм экспрессионистский скорее по сценарию (его автором был Хенрик Галеен) и по духу, нежели по декорациям.
«Время действия — первая треть прошлого века. Управляющий конторой по продаже недвижимого имущества, живущий в Бремене (Александер Гранах), посылает своего недавно женившегося клерка Хуттера (Густав фон Вангенхейм) к Носферату (Макс Шрек), который, обитая где-то в глуши карпатских лесов, хочет уладить свои дела. Путешествие клерка по этим лесам, где все затянуто мрачной пеленой тумана, где много волков и хищных птиц, пугающих лошадь, оказывается невинной прелюдией к тем злоключениям, которые ждут его в замке Носферату. На следующий день по приезде клерк блуждает по пустым комнатам и подземельям, стараясь найти хозяина, пока наконец случайно не находит его в саркофаге. Там он лежит, как труп, с широко раскрытыми глазами на ужасном лице. Носферату — вампир, а вампиры днем спят. Ночью это чудовище подбирается к спящему клерку, стремясь выпить его кровь. Но в это же время
337
По роману Б. Стокера «Дракула». — Примеч. ред.
Нина, молодая жена клерка (Грета Шредер), просыпается в Бремене с именем супруга на устах. Носферату тотчас же отступает от облюбованной им жертвы. Этот телепатический феномен, по мысли Галеена, доказывал сверхъестественную силу любви. Клерк спасается бегством, а вампир Носферату, который становится воплощением моровой язвы, покидает свой замок и пускается в странствия. Всюду, где ступает его нога, кишат крысы, а люди падают замертво. Носферату поднимается на палубу отплывающего корабля — команда умирает, а корабль без капитана плывет по воле волн. Наконец Носферату добирается до Бремена, где и встречает Нину: по замыслу Галеена, этот символический эпизод свидетельствовал о том, что гибельные чары Носферату не могут побороть того, кто бесстрашно выступит им навстречу. Нина не бежит от вампира, а… приглашает Носферату войти в ее комнату. И тут происходит чудо: всходит солнце, и вампир растворяется в воздухе. Нина умирает» [338] .
338
Цит. по кн.: Кракауэр 3.Психологическая история
Для Зигфрида Кракауэра «Носферату… это кровожадный вампир-тиран, родившийся на пересечении мифа и сказки. И вовсе не случайно, что именно в эту пору немецкая фантазия постоянно обращается к таким образам, точно ею движет любовь-ненависть. [Центральная идея фильма] — силы тирании пасуют перед великой любовью, символ которой победа Нины над Носферату» [339] .
Подобная интерпретация — порождение скорее системы, нежели фактов. Можно ли было думать, что Мурнау (пусть и не подозревая) своим фильмом содействовал распространению пропаганды нацистов, подготавливающей их победу?
339
Там же, с. 85.
Адо Киру, напротив, считает, что «пройдя через «Носферату», мы обретем абсолютное выражение Любви и Возмущения». Как бы мы его ни толковали, этот завораживающий фильм, вольная экранизация романа Брэма Стокера «Дракула», значительнее самого романа, написанного в конце века, и всех его многочисленных переделок.
Если «Носферату» и экспрессионистичен, то главным образом из-за сюжета. Фильм снимался в основном на натуре, а декорации (весьма скромные) Альбена Грау скорее реалистические, чем искажающие, и, уж во всяком случае, менее фантастичны, чем большинство естественных декораций: например, замок в Карпатах (снимался в Богемии) или три ганзейских дома, где по преданию жил Носферату. Они впечатляли сильнее, нежели романтическая супружеская пара, неловкая, холодная и скованная. Г. Волленберг писал («Дер фильм», март 1922 года):
«Образ вампира, несомненно, производил бы больший эффект, если бы все действующие лица были выдвинуты на первый план и если бы он чаще упоминался в их разговорах. Их судьба была бы нам ближе, тогда как фильм… кажется сегодня похожим на сказку. <…> Вот пожелания, которые можно обратить к этому поразительному в целом произведению, приглашающему к размышлению над иными, более тонкими средствами режиссуры…»
Андре Жид, посмотревший фильм спустя шесть лет после премьеры, высказал ту же сдержанность:
«Вместо того чтобы непрерывно напоминать об этом ужасе, разве не лучше сделать вид, что хочешь успокоить зрителей: «Да нет же, нет — ничего ужасного, все вполне естественно, возможно, даже чересчур изящно…» И то, что вот этому изысканному существу предстоит умереть с пением петуха, зрители воспримут как неожиданность, с облегчением, но одновременно и с сожалением. <…> Короче, фильм совсем не удался» [340] .
С непомерным гримом, когтями, голым черепом, длинными, заостренными ушами, походкой вприпрыжку, Носферату не боится казаться смешным, но создает вокруг себя подлинную «симфонию ужаса»: Носферату несет на плечах огромный гроб; затем появляются гробы, полные земли и крыс; вампир поднимается из трюма парусника — и экипаж гибнет от моровой язвы; судно заходит в Бременский порт, а у безумца рассеянный вид; Носферату исчезает при пении петуха.
340
Gide А.Journal 1889–1939. Paris, «Pleiade», 1940, p. 872.
А начинается фильм с того, как клерк, существо достаточно бесцветное, въезжает в лес, перебирается через мост, по которому навстречу ему движутся привидения. Таинственная карета во весь опор мчится по ухабистой дороге, направляясь к замку графа Орлок.
В Германии и во Франции картина имела большой успех у критиков. Так, Робер Деснос говорил о «чудесном фильме, намного превосходящем по своей режиссуре «Калигари», о том, что «ни один новаторский прием не был произвольным, все принесено в жертву поэзии и ничто — голому мастерству». Позже фильм с энтузиазмом встретили сюрреалисты.
Ничего не зная о Мурнау, мы стали безоговорочными поклонниками его «Носферату». Фильм уже исчез с экранов кинотеатров, но в 1928 или 1929 году произошло важное событие — в журнале «Карийон» отыскали копию фильма и «контратипировали» ее (тогда-то я впервые и услышал этот технический термин). Сюрреалисты в полном составе торжественно отправились на просмотр, и в течение нескольких недель мы при встрече повторяли французский титр (у Мурнау, безусловно, отсутствовавший), ставший для нас настоящим паролем удивительной, лихорадочной красоты: «Когда он переезжал через мост, навстречу ему двинулись привидения».