Всеволод Сергеевич Семенцов и российская индология
Шрифт:
30. Лук Гандиву выскальзывает из рук, кожа моя пылает,
устоять не могу я на ногах, словно помутился ум мой.
31. Вижу я, о Кешава, знаменья недобрые,
благого же результата я не вижу, если убью своих родичей в битве.
32. Мне не нужна, о Кришна, победа, не нужно царство или услады;
что нам в царстве, Говинда, что в удовольствиях и даже в жизни?
33. Те, ради кого нам желанны царство, удовольствия, услады, —
вот они, выстроенные в боевом порядке, жертвующие жизнью и богатством.
34. Учителя, отцы, также сыновья и деды,
дядья, шурины, внуки, тести, также [и прочие] родичи.
35. Пусть и убитый ими, не хочу их убивать, о убийца Мадху,
даже
тем более ради [приобретения] земли!
36. Что за радость нам будет от убийства сынов Дхриташатры?
Лишь грех, о Джанардана, приобретаем мы, поразив этих насильников.
37. А потому мы не смеем убивать сынов Дхриташатры с [прочими] родичами;
разве мы сможем радоваться, родных убив, о убийца Мадху?
38-39. Если даже эти не видят — они, чей ум поражен алчностью, —
зла, приходящего от истребления рода, и преступления в предательстве друга,
то как же мы не поймем, что должно от этого греха отвратиться?
Ведь мы различаем зло, происходящее от истребления рода.
40. При истреблении [мужчин] рода гибнут вечные родовые законы;
когда погиб закон — род весь одолевается беззаконием.
41. Когда одолевает беззаконие, Кришна, развращаются женщины рода;
если же женщины развращены — о Вришниец! — возникает смещение варн.
42. Варн смешенье — к аду [приводит] и губителей рода, и сам род;
ибо падают их [ушедшие] предки, лишенные приношений воды и жертвенных клецек.
43. Рода убийц злодеянья эти, виновников смешения варн
законы каст губят, а также вечные законы рода.
44. Лишившись своих родовых законов, о Джанардана,
в аду непременно поселяются люди — так слышали мы от предков.
45. О горе! Великий грех совершить замыслили мы,
Ибо собрались убить своих родных из-за жадности к царству и усладам.
46. Если даже меня, безоружного, не оказывающего сопротивления,
убьют в битве, с оружием в руках, сыны Дхритараштры, —
это будет для меня безопаснее.
47. Так промолвив, Арджуна среди битвы опустился на сиденье колесницы,
разбросав лук и стрелы. Ум его был поражен страданьем.
Глава II
Санджая сказал:
1. Ему, столь исполненному жалостью, с помутившимися, полными слез глазами,
скорбящему, — Убийца Мадху сказал такое слово:
2. Благой Господь сказал:
Что это за слабость в битве с тобой приключилась?
недостойна она ария, не ведет к небу, бесславит она [тебя], Арджуна.
3. Евнухом, Партха, не будь! Не это тебе подобает.
Жалкую слабость сердца отбросив, вставай [на битву], Врагов Губитель!
Так сидящего Партху словами «Откуда [= что это за] приключилась с тобой эта неуместная скорбь?» упрекнув, Благой Господь сказал: «Ее, эту скорбь, возникшую в битве, мудрому неприличную, противную миру высшему (или: „миру иному“), бесславную, крайне жалкую, порожденную слабосердечием, вполне отбросив, вставай на битву!» (1–3).
4. Арджуна сказал:
Стану ли Бхишму и Дрону, о Убийца Мадху, я в битве
стрелами поражать, почитанья достойных, о Врагов Убийца?
5. Ибо, не убивая учителей досточестных,
лучше уж здесь, в этом мире, милостынью питаться,
убив же этих учителей, ищущих своей пользы,
я стал бы вкушать
И вновь Партха, смущенный жалостью, и любовью, и страхом [неразличения] должного и недолжного, Высшего Блага, указанного Господом, не ведая, говорит: «Как же я стану убивать Бхишму, Дрону и прочих учителей досточестных? Более того: убив их, сверх меры привязанных к усладам [царства], их же кровью окропив принадлежащие им блага, — как смогу я вкушать эти услады, восседая на троне того иль иного?» (4–5).
6. Что же из двух тяжелее — не знаем:
мы ль победим или если они победят нас;
те, убивая которых мы отвратимся от жизни,
они стоят перед нами, сыны Дхритараштры.
7. Жалостью злой все мое существо убито,
смутился мой ум [мыслью] о долге. Тебя вопрошаю:
Что будет [мне] благом? Скажи это определенно.
Твой ученик я! Спаси меня, к тебе припавшего!
«Итак [говорит Арджуна], сыновья Дхритараштры, начавшие эту войну, напав на твоих, [о Кришна, друзей и родичей], отвратившихся от действия, убьют их? Пусть. Для нас, распознающих должное и недолжное, лучше погибнуть от их руки, чем, убив их, получить беззаконную победу; так мне кажется». Проговорив это, весьма жалкий, он сел у ног Господа со словами: «Скажи мне — ученику твоему, под Твой покров прибегшему, — определенно, что есть для меня благо?» (6–7).
8. Ибо я не предвижу, что могло б успокоить
мою боль, иссушающую чувство.
Когда я достиг бы цветущего, прочного
царства на земле иль даже владычества над богами.
9. Санджая сказал:
Так сказав Хришикеше, Гудакеша, врагов губитель,
«Не буду сражаться!» — промолвил Говинде и погрузился в молчанье.
Итак, обратив свой взор на Партху, прибегнувшего к Его покрову вследствие желания познать дхарму (должное) и мнящего адхарму в битве, которая есть высшая дхарма для кшатриев, впавшего в безумие действием неуместно нахлынувших на него жалости и любви, Господь подумал: «Его ослепление не исчезнет без знания сущности Атмана, а также без знания о том, что война, лишенная привязанности к плоду, есть средство достижения Атмана»; [поэтому] Господь, Высший Пуруша, преподал духовное наставление (адхьятма-шастра). По этому сказано [ГИАС, 5]:
«Ради Партхи, припавшего [к Господу], смущенного мыслью о дхарме и адхарме
и неуместной любовью и жалостью, совершено преподание наставления».
10. [Тогда] ему, скорбящему среди обеих армий,
Хришикеша, словно слегка усмехнувшись, молвил такое слово:
Его, столь исполненного скорбью, чей признак — поведение истинной сущности тела и Атмана; говорящего же о дхарме, характеризуемой знанием Атмана, превосходящего тело; исполненного противоположных качеств; внезапно впавшего в нерешительность между двумя армиями, готовыми к сраженью, — этого Партху [таким] увидев, Высший Пуруша, словно слегка усмехнувшись, сказал такое [слово] — т. е., говоря как бы насмешливую речь, сказал наставление (вачана), имеющее своим предметом сущность Атмана и Высшего Атмана, а также средство его достижения, в виде карма-йоги и бхакти-йоги, и начинающееся со слов: «Ни Я когда-либо не был не-сущим…», а кончающееся словами: «Не скорби! От всех грехов я освобожу тебя…» (Бх. Г. II.12-XVIII.66).