Всеволод Сергеевич Семенцов и российская индология
Шрифт:
60. Ибо даже у подвестника, Каунтея, у мужа разумного,
беспокойные чувства силой похищают сердце.
Без зрения Атмана вожделение к предметам не уходит; когда же сохраняется вожделение к (предметам) объектам чувств, то даже у разумного мужа, у подвизающего — беспокойные, т. е. мощные, чувства сердце силой похищают. Итак, труднодостижима «основа знания», ибо победа над чувствами зависит от зрения Атмана, а зрение Атмана зависит от победы над чувствами (60).
61. Всех их подчинив, пусть сидит он, пребывая в йоге, ко мне устремленный;
ибо мудрость того прочна, кто держит чувства в своей власти.
Желанием избавиться от всего этого, [возникающего]
А тот, кто не вводит в Меня сердце и своими собственными силами, в гордости, устремляется на борьбу с чувствами, тот гибнет:
62. У помышляющего об объектах мужа привязанность
к ним возникает; от привязанности — вожделенье; от вожделенья злоба бывает.
63. Ослепленье бывает от злобы, ослепленье же память уводит;
от потери памяти ум гибнет; человек с погибшим умом — погибает.
Пусть даже человек пребывает подчинив чувства; но если он не ввел свое сердце в Меня, если его вожделение к объектам не уничтожено, то в силу греховных впечатлений, не имеющих [во времени] начала, неизбежно возникает внимание к объектам. У мужа, помышляющего об объектах, снова весьма возрастает к ним привязанностью от привязанности возникает вожделенье: ибо вожделенье есть не что иное, как созревшая привязанность; человек, впавший в это состояние, не может удержаться без вкушения объектов — это есть вожделенье. От вожделения злоба бывает: когда с ростом вожделения объект все же остается недоступным, то к людям, имеющим к нему доступ, бывает злоба в форме: «Погублено мое желанное этими». Ослепленье бывает от злобы: ослепленье — это отсутствие различения между дозволенным и недозволенным, ею он делает что попало. Тогда, если только он начнет тренировать свои чувства, бывает заблуждение («уход») памяти. От потери памяти ум гибнет: всякое усилие, направленное на познание Атмана, гибнет. Человек с погибшим умом, вновь погрузившись в [болото] сансары, гибнет (62–63).
64. Направляя к объектам чувства, лишенные страсти и гнева,
подчиненные власти Атмана, — чистоты победивший себя достигает.
Указанным образом положившись сердцем на Меня, Владыку всего, который есть благой приют души, испепелив всю без остатка нечистоту греха, направляя к объектам чувства, лишенные страсти и гнева, подчиненные власти Атмана, т. е. превосходя (презирая) объекты чувств, подчинивший себя, т. е. подчинивший свое сердце, чистоты достигает, т. е. его внутренний орган (антахкарана) очищается, — таков смысл.
65. Чистоты [достигнув], ото всех скорбей он освобождается,
в чистой душе ведь тотчас ум устанавливается прочно.
Когда этот человек достигает чистоты сердца, наступает освобождение (хани, букв.: лишение) ото всех скорбей, вызванных контактом с внешним миром (пракрита), ибо в тот же момент ум, отвратившись от иных объектов, чем Атман, под влиянием чистоты души и сердца, очищенного от грехов, противных созерцанию Атмана, устанавливается прочно. Поэтому с достижением чистоты сердца бывает освобождение от всех скорбей — и не иначе.
66. У Того, кто не в йоге, нет мысли, нет у него
у немедитирующего нет покоя; откуда счастье у беспокойного?
У того, кто не пребывает сердцем во Мне, кто стремятся своими собственными усилиями обуздать чувства, не бывает постоянной мысли, направленной на Атмана, отличного [от всего иного]. Поэтому у него не бывает и медитации, имеющей Его объектом. А у того, кто не медитирует об Атмане, отличном [от всего иного], не бывает покоя от соприкосновения с объектами. У неспокойного — привязанного к касаниям объектов — откуда достижение вечного, непревосходимого счастья? (66).
И опять он говорит о бессмысленности [существования] того, кто не обуздывает чувства указанным способом:
67. Сердце, которое увлекается постоянно движущимися чувствами,
уносит [у человека] мудрость, словно ветер — лодку на воде.
Сердце, которое увлекается, — направляется человеком по пути движущихся по предметам чувств, т. е. [постоянно] вращающихся [от предмета к предмету], оно, это сердце, уносит его мудрость, т. е. склонность к [созерцанию] Атмана, отделенного [от всего иного], значит, делает его склонным [к пребыванию на] объектах — таков смысл. Это подобно тому, как встречный ветер силой уносит лодку, движущуюся на воде (67).
68. А потому, о могучерукий, кто оттащил свои чувства
со всех сторон от предметов — мудрость того прочна.
Поэтому у того человека мудрость бывает прочно установленной на Атмане, кто, указанным способом войдя сердцем в Меня, прибежище Блага, со всех сторон оттащил свои чувства от их объектов (предметов).
Теперь говорит о совершенстве [человека] с обузданными чувствами, с чистым сердцем:
69. То, что ночь для существ, в том бодрствует обузданный;
в чем существа бодрствуют, то есть ночь для отшельника зрячего.
То — мысль (ум), имеющая объектом Атмана; что ночь для всех существ — что темно, [для них] словно ночь; в том, в мысли, имеющей Атмана объектом, обуздавший чувства, чистый сердцем бодрствует, т. е. пребывает зрящим Атмана, — таков смысл. В чем — в мысли, направленной на звук и прочие [внешние] объекты, — все существа бодрствуют, т. е. бывают бодрыми, пробужденными, то — мысль, направленная на звук и прочее, — для зрящего отшельника (муни) пребывает темным, как ночь.
70. Словно воды вливаются в море, наполняя его, пребывающее недвижно,
в кого вливаются как и желанья, тот докой обретает, не желающий желанья.
Словно воды рек вливаются в море, не изменяющее свою форму («одноформное»), само собою наполняемое, причем ничто не меняется в море от вливания или невливания [речных] вод; так [и] все желанья, т. е. звук и прочие объекты, в кого — обузданного — вливаются, т. е. становятся объектами его восприятия, тот покой обретает — посредством удовлетворения от созерцания Атмана, [вне зависимости от того], возникают или не возникают в сфере его чувств [объекты], звук и прочее — кто не обретает изменения; именно он обретает покой — таков смысл. Не желающий желанья, т. е. кто изменяется под действием звука и прочего, тот никогда не достигнет покоя (70).