Всей мощью огненных залпов(Документальная повесть)
Шрифт:
Один снаряд разорвался вблизи парома именно тогда, когда все начали готовиться к выгрузке. Правый понтон был пробит осколком, паром начал крениться.
Пономарев кинулся расталкивать бойцов на корме, чтобы дать дорогу для установки. Перекрывая возникший на пароме шум, капитан Швец уже отдавал команды:
— Всем прыгать в воду! Серебряков, в машину!
Бойцы попрыгали, но понтон, хотя и облегченный, продолжал одним бортом погружаться.
Стараясь спасти боевую машину и не надеясь на понтон, Швец приказал Серебрякову:
— Включай скорость! Вперед!
— Куда вперед, под воду? — закричал
— Вперед! — взмахнул рукой Швец.
Серебряков, не закрывая дверцы кабины, включил скорость. Машина накренилась, заскользила по настилу и стала медленно погружаться в воду.
Швец, выбравшись на берег, приказал цеплять трос за машину, а сам побежал к стоявшему невдалеке грузовику.
Когда водитель подогнал машину, из воды вынырнул Серебряков, которому удалось накинуть трос на крюки установки. Не мешкая, Пономарев приладил второй конец к машине. Теперь все с надеждой и нетерпением смотрели на водителя. Первая попытка не дала желаемого результата, вторая — тоже.
— Рывком вперед! — командовал Швец водителю, забегая то с одной, то с другой стороны. — Взяли! — кричал он бойцам, облепившим грузовик.
Однако машина не сдвинулась с места, и только с пятой попытки, когда водитель, проклиная все на свете, заехал в воду, а затем с разгону рванул вперед, установка тронулась с места и медленно двинулась вслед за буксировавшим ее грузовиком.
Над водой показалась крыша кабины, затем радиатор, а спрыгнувший вниз Серебряков уже открывал дверцу кабины, из которой хлынула вода.
Только к утру батарея старшего лейтенанта Кальянова переправилась на плацдарм. Вторая батарея старшего лейтенанта Ларичкина была переброшена на песчаный, намытый рекой остров Пушкаревский. От плацдарма он был отделен узким рукавом Днепра. Этот островок был похож на корабль, плывущий по Днепру, и никем не оборонялся, кроме батареи Ларичкина.
Батарея, переправившись на плацдарм, оказалась в трудных условиях. Самая серьезная опасность заключалась в том, что из-за малой площади «катюши» были лишены маневра. Было ясно и то, что противник предпримет все меры, чтобы вернуть утраченные позиции. Но когда плацдарм начнут расширять и углублять, огневая поддержка батареи будет играть немаловажную роль…
Обо всем этом Бежалов сказал командиру дивизиона, когда ставил ему боевую задачу.
Когда Кальянов переправился, он оценил сложность обстановки. Своими опасениями поделился с замполитом:
— Тесно здесь, товарищ капитан, — сказал Кальянов, подходя к Швецу.
— Похоже, рано нас сюда перебросили, — продолжал Кальянов. — Плацдарм такой, что не развернешься. Тут, чего доброго, врукопашную придется драться.
— Придется — пойдем и врукопашную, — отозвался Швец. — Приказы не обсуждают, а выполняют. Принимай решение, комбат! Оборудовать огневые позиции надо быстрее, и лучшего места, чем в том овраге, нам не найти.
Кальянов, хотя и уязвленный замечанием замполита дивизиона, в глубине души был рад, что Швец оказался в его батарее, вот и решение подсказал верное.
Командовать батареей Кальянова назначили недавно. До того он месяца три был командиром огневого взвода в этом же дивизионе. Макаров заметил старание молодого офицера, безукоризненную
Кальянов обошел овраг, прикидывая, где лучше оборудовать огневые позиции. Обследовав оба склона, он собрал командиров установок и, приказав немедленно начать оборудование огневых позиций, направился на наблюдательный пункт. Когда поднимался по откосу, прислушиваясь к артиллерийской стрельбе на фланге, невольно вспомнил разговор с капитаном и подумал: «Да, прав замполит, легкой жизни для батареи здесь не будет».
Разведчик Ильин уже установил стереотрубу в наскоро отрытом окопчике. Кальянов спрыгнул к нему и, заняв место у стереотрубы, стал рассматривать изрытое воронками поле, где окапывалась пехота, с тревогой прислушиваясь к отдаленному моторному гулу.
— Держать постоянную связь с батареей, — напомнил он Ильину.
Вечерние сумерки помогли батарее старшего лейтенанта Ларичкина скрытно переправиться на остров Пушкаревский. Считая, что на этом пятачке они не задержатся долго, Ларичкин все же рассредоточил батарею, бойцы оборудовали для боевых машин аппарели. Места для укрытия личному составу на острове не было, весь он просматривался от края до края. Но Ларичкин и в этой обстановке старался сделать все возможное для того, чтобы защитить батарею. Когда забрезжил рассвет, оборудование огневых позиций было закончено, установки тщательно замаскированы. Теперь только прямое попадание бомбы или снаряда могло вывести их из строя. Здесь же были вырыты и ровики для хранения снарядов.
Еще раз осмотрев позицию, Ларичкин направился на плацдарм, где к этому времени был оборудован наблюдательный пункт. Старший лейтенант, садясь в лодку, шутя сказал командиру огневого взвода лейтенанту Данилову:
— Назначаю вас губернатором этого острова. Ворота крепости не открывать никому.
— Есть, не открывать! — в тон ему ответил Данилов.
Набежавшие тучи постепенно рассеялись, на востоке посветлело. Над передним краем время от времени взлетали осветительные ракеты, противник вел беспорядочный огонь. Ему отвечали наши орудия. На плацдарм под покровом темноты продолжали переправляться войска.
В стереотрубу Кальянов увидел, как из садов двинулись танки. За ними шли цепи гитлеровцев. По нашему переднему краю ударили орудия.
Кальянов услышал, как в соседнем окопе командир стрелкового полка, пожилой майор, знакомый Кальянову еще по боям под Харьковом, ругал по телефону своих артиллеристов. Обернувшись в его сторону, майор гневно крикнул:
— А вы что молчите? Ждете, когда фашисты на голову сядут? Давай, комбат, открывай огонь!
Обхватывая Домоткань полукольцом, танки вышли на ржаное поле, и тут по ним открыли огонь батареи дивизионной артиллерии из-за Днепра и орудия, переброшенные на плацдарм.