ВШ 3
Шрифт:
— О, это весьма романтичная история! Может быть, вы расскажете нам и о своей музе?
— Как-нибудь в другой раз, не хочу, чтобы её имя начали муссировать в печатных изданиях. Личная жизнь на то и личная, чтобы быть скрытой от посторонних глаз.
— Что ж, я вас прекрасно понимаю… Но у меня имеется ещё один вопрос. Не так давно в Венгрии вышла пластинка, на которой есть и ваша песня «Heart-Shaped Box». Написана она на английском языке. Я успел выяснить, что вы учились в обычной школе и, хотя и изучали именно английский, особыми знаниями в нём не блистали. Как удалось написать такой
— Действительно, английским я владею не очень, хотя в целом смогу на нём изъясниться, — подтвердил я. — Дело в том, что, когда у меня созрел замысел этой песни, и я понял, что на этот мотив лучше ложится англоязычный текст, передо мной встала проблема как, собственно говоря, этот текст создать. В итоге я отправился в наш педагогический институт, где на кафедре иностранных языков познакомился с доцентом, профессором Леонидом Аркадьевичем Фигельманом. Большое ему спасибо за то, что помог так хорошо перевести написанный изначально на русском языке текст на язык Шекспира.
Похоже, судя по его постной физиономии, мой ответ не очень удовлетворил господина из США, но ему не оставалось ничего другого, как поверить мне на слово. Впрочем, он тут же изобразил на своём лице лучезарную улыбку:
— Кстати, вы, вероятно, ещё не в курсе, но ваша песня проникла на музыкальный рынок Соединённых Штатов, активно ротируется на радио, и по результатам последних двух недель удерживает третье место в хит-параде журнала «Billboard». Это серьёзный успех. Мои искренние поздравления!
Ого, вот это новость! Едва сдержался, чтобы не расплыться в счастливой улыбке. Нет, так-то я понимал, что нетленка Кобейна достойна самых высоких мест в том числе и в «биллбордовском» хит-параде, но что это случится на самом деле и что так быстро… Единственное, что меня угнетало в данный момент — то, что это всё же не моя вещь. Как я ни противился воровству чужой интеллектуальной собственности, однако судьба распорядилась таким образом, что благодаря настойчивости Имре Ковача пришлось снова приписать себе чужую славу.
Захотелось задать вопрос, получу ли я какие-то дивиденды с ротации моей (куда уж теперь деваться, моей же!) песни по американским радиостанциям, однако я сумел себя сдержать. Не хотелось выглядеть в глазах присутствующих таким корыстолюбцем.
— Это ещё не все приятные новости, — между тем продолжил Стоун. — Сейчас я включу на несколько секунд одну инструментальную композицию, а вы скажет, ваша это вещь или нет.
Он вытащил из диктофона кассету и вставил другую, а вскоре в зале зазвучало не что иное, как «Crazy Frog», только уже исполненная не нашим ансамблем, а кем-то другим, но не менее виртуозно. Когда Стоун вытащил кассету и воткнул на её место прежнюю, я вынужден был признаться в авторстве ещё одной не принадлежащей мне вещи.
— А ведь она тоже часто звучит на наших радиостанциях, вот только проходит как написанная неким загадочным композитором. Её даже почему-то Уэбберу приписывали, но тот от неё открестился. И я очень рад, что мне выпала честь первому для широкой общественности раскрыть имя настоящего автора композиции.
Но, видно, в планы американца не входило уйти отсюда
— Мистер Варченко, я заметил, что на вас американские джинсы. Почему вы носите одежду, произведённую в стане идеологического противника, а не, скажем, костюм фирмы «Большевичка»?
Ответ на этот вопрос мы с Сергеем Борисовичем не репетировали, так как просто не предполагали, что он будет задан, так что пришлось импровизировать.
— Действительно, на мне джинсы, — согласился я. — Вот только они сделаны не в США, а в Индонезии. И джинсы сегодня не только на мне, но и на многих присутствующих в зале тоже. Но объясните мне, почему я должен отказываться от удобной повседневной одежды? Если бы я присутствовал на торжественном приёме, то обязательно надел бы костюм от «Большевички» или другого отечественного производителя. Хотя у меня, к сведению, есть ещё и вельветовый, купленный в Греции. А в джинсах мне просто удобно. Я в них добирался из своего города до Москвы, а если бы был в костюме, то где бы я его отгладил перед встречей с вами? Мне нравится демократичный стиль в одежде, и в первую очередь своим удобством. И тут для меня не играет никакой роли, в какой стране была произведена данная одежда.
— Почему же в СССР до сих пор не поставят на поток производство качественных джинсов?
— Это вопрос не ко мне, а к министру нашей лёгкой промышленности. К сожалению, у нас много чего пока не выпускают. Лично меня не радует тот факт, что в Соединённых Штатах умеют делать качественные гитары, а в СССР на поток поставлено производство инструментов, которые уважающие себя музыканты и в руки не возьмут. Кстати, здравая критика в нашей стране приветствуется, — многозначительно посмотрел я на Стоуна. — Так вот, приличную гитару, и электрогитару в том числе, у нас может создать какой-нибудь кустарь-одиночка, и зачастую она звучит не хуже «Гибсона» или «Фендера», но это, сами понимаете, капля в море. Но я уверен, что рано или поздно в Советском Союзе появится и качественные джинсы, и качественные музыкальные инструменты.
А главное, подумал я, что мы первые запустили в космос искусственный спутник Земли и человека. А помимо космических у нас есть у нас есть и другие ракеты, например, на Кубе, так что не надо, как говорится, ля-ля. У нас быстро чем найдётся прищемить вам хвост, господа капиталисты.
По ходу дела я решил над американцем приколоться.
— Мистер Стоун, вы же патриот своей страны?
— Несомненно! — гордо выпятил он свой «аристократический» подбородок.
— А вас не смущает тот факт, что под известной маркой джинсов стоит индонезийский производитель?
— А почему меня это должно смущать? Обычная практика, международная интеграция…
— Это понятно. Но как вы отнесетесь к тому, что какая-то третья страна, изменив в названии джинсов всего одну букву, начнет их штамповать в немыслимом количестве и по цене в разы дешевле, чем ваша продукция? Качество может будет и похуже, но спрос на ваш товар все же снизится.
Ага, удалось мне смутить Стоуна, вон как заёрзал.
— Мне очень интересно, молодой человек, где вы успели получить подобные знания?