Вспоминать, чтобы помнить

Миллер Генри Валентайн

Невозможно и даже неосмотрительно пытаться уже сейчас детально разработать проект, о котором мы так долго здесь говорим. Это задача самих художников, которую они и решат, как только будут к этому готовы. Но основные принципы незыблемы. Самое главное, чтобы художнику оказывалась поддержка на протяжении всей жизни, а не в течение только нескольких лет, когда ему грозит страшная нужда или когда от него ждут, что он вот-вот снесет золотое яичко. Общество должно в него верить, оно должно осознать, что от искусства, если ему оказывать поддержку, как и другим областям человеческой деятельности, тоже будет отдача, и не малая — в долларах и центах. На наш взгляд, надо начать с помощи одному художнику, а не пускаться в химеры, желая разом решить всю проблему. (Наш план не запрещает оказывать разовую поддержку художникам, если кто-то пожелает это сделать.) Следующий важный момент: контроль над средствами и выбор стипендиатов должны осуществлять сами художники. Ни федеральные власти, ни власти штата или города не должны принимать в этом участие. Было

бы идеально, если бы проект выдвинули сами художники, те из них, кто достаточно преуспел и мог бы пожертвовать, ну, скажем, одну десятую часть ежегодного дохода на благое дело. Но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Удачливых художников не заинтересует этот проект, они склонны проявлять равнодушие, позабыв о борьбе, через которую прошли в начале пути. И третий важный момент: все творческие люди — поэты, музыканты, художники и другие — должны объединить свои усилия и средства, чтобы сделать себя экономически независимыми, самостоятельными и выступать сообща против тех разрушительных сил, которые стремятся поработить творческую личность. Как только у творческих людей появятся свои студии, школы, издательства, агентства и т.д., они смогут самостоятельно вступать в контакты с публикой, исключив всех импресарио, редакторов, издателей, торговцев, картинные галереи и пр. Пора уже Америке, как и европейским странам, иметь сотни разных сообществ с собственными учебными заведениями, галереями, театрами и т.д. Помимо стационарных, могли бы существовать передвижные галереи, издательства, театры. Самая сложная проблема заключается в том, чтобы заставить творческих людей работать сообща, ради их же собственных интересов, несмотря на множество разногласий по поводу всего, что находится под солнцем. Если они добьются этого, то их примеру со временем последуют и остальные члены общества.

Голова идет кругом, как представишь себе те поистине астрономические суммы, которые ежегодно тратят некоторые американские организации, не говоря уже о правительственных органах. На то же, чтобы поддерживать художника на протяжении жизни, нужно всего-то около ста тысяч долларов. Возможно, даже меньше, потому что очень немногие начинают свой творческий путь в двадцать и доживают до семидесяти. Первые несколько претендентов могут оказаться в возрасте тридцати — сорока лет. С другой стороны, это могут быть пятнадцати-шестнадцатилетние юноши и девушки. Художнику нужно начинать оказывать помощь с того момента, когда он впервые проявляет творческие способности.

Если этот проект когда-нибудь получит широкую огласку, ждите взрыва возмущения. Только не забудьте проследить, откуда ветер дует! Те самые люди, которые так стремятся заполучить и растратить наши денежки — а по сути, наше будущее! — тратя их на разные «бочки с салом» и на наращивание средств массового уничтожения, именно эти люди первыми закричат о разбазаривании общественных денег. К счастью, настоящий проект не предусматривает обязательных взносов — все сугубо добровольно. Кто поверит в этот проект, может сделать свой взнос, кто не поверит, может высмеять всю затею. Обратно пожертвования, однако, забирать нельзя. Таким образом, даже если только один художник получит возможность не заботиться на протяжении жизни о пропитании, это будет шагом вперед по сравнению с нынешним распределением, что уже немало. Вполне возможно, что избранник может всех разочаровать. (Лично я ни за что не хотел бы первым удостоиться такой чести!) Но разве должны мы разочаровываться в самой идее проекта из-за неудачи одного человека. Если же удастся таким способом поддержать хотя бы двадцать художников, думается, можно будет судить лучше о плюсах этого проекта. В последнем случае потребуется два миллиона долларов. На самом деле пустячная сумма. (Предоставляю Бюро пропаганды право доказать, до какой степени это смешные деньги, — ведь они, как никто, умеют транжирить общественные средства.)

Чтобы упредить разные злобные наветы, сразу скажу, что ни Раттнер, ни я даже не помышляем, чтобы нас включили в число претендентов. У Раттнера сейчас лучший в мире торговый агент, а мне сразу несколько издательств предлагают у них печататься. После двадцатипятилетней борьбы мы увидели свет в конце туннеля. Тем же, кто боится, что художник не будет творить, если не находится постоянно на голодном пайке, я скажу, что подлинный творец создает произведения искусства вопреки таким условиям, а не благодаря им. Он художник, потому что чувствует страдания человека больше, чем остальные люди. Его творчество — стимул для человечества воссоздать мир на языке искусства. Художник революционизирует жизнь не на периферии, а в самом центре.

Одно из преимуществ экономической опеки над творческой личностью заключается, мне кажется, в том, что она отсечет тех, кто только воображает себя художником. Если верно то, во что верит большинство людей, а именно — что экономическое благополучие расслабляет людей, убивает инициативу и так далее, то нет лучшего способа узнать, кто чего стоит. Чтобы освободиться от трутней, надо предоставить им в избытке предметы роскоши и неограниченный досуг — тут они себя и выдадут. Такой подход практикуется в бельгийских тюрьмах. Не желающему работать заключенному предоставляют богато обставленную камеру, прислугу и все, что он пожелает из еды, питья и курева. Через десять дней заключенный непременно взмолится, чтобы ему разрешили работать с остальными.

В основе нашего проекта лежит предположение,

что творческий инстинкт — основной и что он до некоторой степени присущ всем людям. Известный факт, что большинство великих художников не прекращает творить даже в том случае, когда не получает вознаграждения за свой труд, кажется нам подтверждением этого предположения. Тут я слышу чей-то голос: «Ну что ж, если они могут, то почему не могут другие?» Вопрос сформулирован плохо. Можно тут же задать встречный вопрос: «Если вы получали радость и душевный подъем от творений художников, выдержавших это тяжелое испытание, почему бы вам не стремиться умножить эту радость, прибавив также тех, кто недостаточно силен, чтобы его выдержать?» Почему нам так хочется наказать тех, кто дарит нам блаженство? Может быть, такие чувства являются проявлением неосознанного соперничества, враждебности по отношению к талантливому человеку?

Есть и еще более простой способ решить эту дилемму. Если выяснится, что некоторые художники, заработав приличные деньги за свою работу (больше того, что дает стипендия), начинают лениться и проявляют равнодушие к работе, помощь им тут же прекращается. Короче говоря, финансовая поддержка должна осуществляться до тех пор, пока художник доказывает на деле, что у него есть желание творить.

Однако наиважнейшая вещь — пробудить это желание. На одного великого творца, который не перестанет работать ни при каких обстоятельствах, приходится тысяча других, которые прекратят попытки еще до решающего испытания. Великих почти не беспокоит отсутствие материальных удобств: им придают силы мужество, воображение, воля. Но человечество не состоит только из таких людей — ни в сфере искусства, ни во всех прочих. Мы все согласны с тем, что детям надо помогать в чем только возможно, давать им лучшее — то, чего мы сами подчас не имеем. Почему же мы так жестоки к взрослым?

Пусть каждый берет то, что ему надо, — сделаем только, чтобы было откуда брать. Нам с полной определенностью известно, что в наши дни мы можем производить и производим достаточно материальных ценностей, чтобы обеспечить каждого всем необходимым. Проблема скорее в их переизбытке, чем в недостатке. В последние годы нас беспокоит вопрос: что делать с излишком товаров? Самое простое и очевидное решение — отдать их тем, кто в них нуждается. Но, по мнению имущих, это опасно. Для кого опасно? Только для тех, кто хочет больше, чем ему надо. О страхе утраты инициативы и лени всегда говорят равнодушные, те, кто сами обленились. У голодного и отчаявшегося человека другие проблемы.

Как я уже говорил, мы не боимся отдавать детям все. Мы не выхватываем у них изо рта пищу из страха, что они станут ленивыми и непредприимчивыми. Им надо расти, говорим мы. Еда им необходима. Но взрослый человек — тоже растущий организм. Ему тоже нужна пища — богаче и разнообразнее, чем детям. За исключением привилегированных слоев общества, большинство взрослого населения не имеет достаточного количества даже простой пищи — той, которой кормят детей. Что же до нравственной, интеллектуальной и духовной пищи, то ее практически нет. Эта обездоленность проявляется прежде всего в области искусства. Количество художников по отношению ко всему населению катастрофически низкое. Когда я раньше говорил о возможных ста тысячах, я имел в виду потенциальных художников. На самом деле трудно назвать более дюжины талантливых людей в каждой области искусства и литературы. Но даже если из ста художников, субсидируемых по этому проекту, девяносто девять окажутся посредственностями, все равно игра стоит свеч. Нужно поощрять занятия искусством, а не отбивать охоту. Надо работать с тем, что есть. Мы не можем требовать, чтобы наши художники были лучшими в мире только потому, что осознали наконец назревшую проблему. Мы не можем требовать невозможного только потому, что решили наконец пожертвовать на это дело наши кровные деньги.

Если вы откроете жизнеописания великих людей, особенно художников, то прочтете, что всегда был кто-то, кто верил в них, кто-то, кто давал им моральную поддержку, в которой они так нуждались. Каждый волен по-своему решать, насколько важной она была. Лично я никогда не встречал художника, который не считал бы ее наиважнейшей в своей жизни. А если это истина, которую не может отрицать самый твердолобый материалист, тогда представьте себе, что будет, если художник почувствует хотя бы моральную поддержку общества! Но из этого неизбежно вытекает следующее: тот, кто оказывает моральную поддержку, обычно стремится поддержать и материально. Те, кто верит в добродетели бедности, верят в них для себя. Они не отказывают в помощи тем, кто ее просит. Эти люди легко делятся с другими, они могут отдать все. Оказывающие же только моральную поддержку, по сути, ничем, как мы знаем, не помогают. Они нравственные и духовные банкроты. Даже жертвуя миллионы, такие люди ничего не дают. Похожую позицию по отношению к художнику занимает и общество. Оно неохотно оказывает ему поддержку и не верит в ее пользу. Современный художник склонен видеть в обществе своего врага. Себя же ощущает лишним, а часто просто изгоем. Поэтому он изображает в своих произведениях смерть общества. Его заботит лишь судьба отдельной личности. Но истинное общество состоит исключительно из личностей. Во всяком случае, так должно быть. Однако сегодня мы говорим об «атомистическом» обществе. Разве не любопытно, что самым сенсационным открытием или изобретением такого общества стала атомная бомба? И разве удивительно, что общество, убивающее индивидуальность, со временем находит способ уничтожить и себя?