Вспоминая голубую Землю
Шрифт:
– И все это только для того, чтобы доставить нас в Зимний дворец?
– спросил Джеффри.
– Запуск все равно был запланирован, - сказала Гилберт, слегка обескуражив его.
– Кроме того, вы не единственные живые, дышащие пассажиры.
– И она кивнула вниз, в сторону одной из конвейерных лент, на грузовой отсек в форме торпеды, который подавался в бок подъемника. Он был намного больше, чем любой из других контейнеров, которые они видели, и его сопровождали шесть или семь техников, жителей моря и сухопутных увальней, ехавшие рядом, как носильщики, создавая впечатление, что они ухаживают за капсулой с особым усердием.
– Что там внутри?
– спросила Джумаи.
– Не что, - мягко поправила Гилберт.
– Кто.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Земля отказывалась перестать подниматься. С тех пор как они покинули Вишняк, они ехали в холодный полдень раннего весеннего дня на Марсе, поднимаясь, всегда поднимаясь. Сейчас они находились высоко на плато Тарсис, на девять километров выше среднего уровня поверхности остальной планеты, пересекая огромный лавовый выступ размером с континент, который выше Килиманджаро, выше Эвереста, выше любой точки на поверхности Земли. Даже сейчас местность поднималась к конусу горы Павонис.
Павлинья гора. Они пока не могли ее разглядеть - вершина была окутана туманом, и вулкан казался бы не более чем пологим выступом даже при ясной видимости.
И это был даже не самый высокий вулкан на Марсе.
Они не видели ничего похожего на функционирующую цивилизацию. Горстка брошенных транспортных средств, спускаемая ступень давно заброшенной или забытой ракеты, сморщенный, истерзанный ветром остов транспортного дирижабля, который, должно быть, упал десятилетия назад. Однажды они проезжали мимо крошечной деревушки, скопления куполов оловянного цвета с веерами пыли с подветренной стороны. В башнях связи над куполами горел свет, но не было никаких других признаков того, что там кто-то жил. Ни один из этих мрачных ориентиров не удостоился даже самого беглого взгляда Грибелина. Санди предположила, что он ездил этим путем достаточно часто, чтобы пейзаж не представлял особого интереса. Прошло уже два часа с начала поездки. С тех пор они прошли долгий путь.
– Вот ваш забор, ребята, - сказал в конце концов Грибелин, сбавляя скорость, чтобы провести грузовик между рядами мачт ретрансляторов, большинство из которых были наклонены в сторону от преобладающего направления ветра.
– По правде говоря, это не так уж много значит. Машины чувствуют это, и они знают, что будут наказаны, если перейдут границу. Но это не значит, что они время от времени не проверяют ее на прочность. Также это не значит, что мы столкнемся с машинами, как только пересечем ее.
– Он постучал пальцем по развернутой карте, отображающей местность к востоку от горы Павонис. Дисплей мигнул и потек цветом у него под ногтем. Контурные линии показывали рельеф местности. Загадочные символы, лошадиные головы, замки, рыцари и пешки - похожие на шахматные обозначения, за исключением того, что там были также скорпионы, змеи и черепа - были разбросаны группами, единицами и двойками по всему примерно круглому периметру Эволюариума. Там были сотни пешек, не так много скорпионов, змей и лошадиных голов, всего несколько рыцарей, черепов и замков.
– Это большая территория, и там чертовски много места, где можно затеряться, - сказал он.
– Эти символы говорят вам, где находятся машины?
– спросила Санди.
– Скажите мне, где может быть наилучшее предположение об их местонахождении, основанное на последнем точном наблюдении, которое могло быть несколько часов или дней назад. Немного сбивает вас с толку концепция незнания того, где что-то находится?
– Я из Непросматриваемой зоны, - сказала Санди.
– В Зоне нет ни расширения, ни Робота - по крайней мере, не так, как большинство людей понимают эти термины.
– Но это сделано намеренно, - сказал Джитендра.
– В Зоне они выбрали именно этот путь. Я не могу себе представить, почему вы не хотите знать, где находятся эти машины.
– На орбите есть общественные глаза, - сказал Грибелин, - но когда поднимается пыль, они ни хрена не видят. Машины хитры - они используют пыль при любой возможности, а если пыли нет, многие из них способны поднять ее, проложить туннель под землей или использовать камуфляж. Твой следующий вопрос будет таким: почему они просто не разбомбят весь этот гребаный ландшафт ковровыми бомбардировками с помощью глаз?
Санди ощетинилась. Это действительно был ее следующий вопрос.
– И что?
– Их съели машины. По сути, вы выбрасываете продукты питания в пустыню. Ням-ням.
– Тогда прикрепите маячки к машинам, - сказал Джитендра.
– Та же проблема. Любой вид паразита, подобный этому, все, что не приносит прямой пользы хозяину, отлавливается и съедается как личинка.
– Он снова постучал по карте.
– Как бы это ни было неубедительно, это лучшее, что у нас есть. На основе информации, собранной и распространяемой участниками Плавающих, когда они настроены на компиляцию и обмен информацией.
– Плавающих?
– спросила Санди.
Джитендра вмешался прежде, чем Грибелин успел ответить: возможно, он хотел показать, что не совсем не осведомлен о сложившейся здесь ситуации; что он выполнил, по крайней мере, некоторую домашнюю работу.
– Брокеры, которые управляют "Эволюариумом". Думай о них как о... хозяевах бойцовых петухов, пытающихся создать идеальную боевую единицу. Они всегда придумывают новые способы подвергнуть популяцию стрессу, заставить машины продолжать развиваться. И всякий раз, когда машины выдают что-то полезное, какое-то новшество или искажают существующую идею, брокеры соревнуются друг с другом, чтобы воспользоваться этим и заработать немного денег на бирже технологий. Вот почему это место на радаре Джун Уинг.
– Джун Уинг?
– спросил Грибелин.
Джитендра быстро улыбнулся.
– Один... мой друг. С интересом к периферийной робототехнике. Как много вы знаете о нас?
– Только то, что есть работа, что за ней стоят рыболицые, а кроме того, я не должен задавать вопросов.
– Ты знал о големе, - сказала Санди.
– Паны сказал, чтобы ты не болталась поблизости, как только сойдешь с поезда. Мне также сказали остерегаться клейбота, на случай, если ваш последователь нападет на вас. Что касается того, почему голем у тебя на хвосте, сладкие щечки, я не спрашивал, а они не сказали.
– Он ухмыльнулся ей, обнажив полный рот причудливо вырезанных зубов с металлическими коронками.
– Черт, я снова назвал тебя так, не так ли?
– Мы не туристы, - спокойно сказала Санди, решив оставить без внимания свою предыдущую угрозу.
– Паны, должно быть, велели вам доставить меня как можно ближе к определенному месту в Эволюариуме. Для этого есть причина.
– Что именно?
Санди и Джитендра обменялись взглядами, прежде чем она заговорила.
– В этом районе что-то зарыто, что-то, что принадлежит мне.
– Принадлежит?
– Семейная собственность, - сказала она.
– Но это та собственность, которой голем не должен завладеть раньше меня.
– И ты знаешь, что оно зарыто?
– спросил Грибелин.
– Если это не так, каковы шансы, что оно все еще здесь?
– Чертовски тонкие.
– Я все еще должна быть уверена, - сказала Санди.
Череп Грибелина качнулся вверх-вниз, когда он пожал плечами.
– Тебе решать.
Через мгновение она спросила: - Что это за штуки у тебя на черепе?
– Уши.
– Я имею в виду татуировки. Означают ли они что-нибудь? Они похожи на наскальные рисунки или что-то в этом роде.